"Денис Журлаков. love story" - читать интересную книгу автора

кровь лоскут ткани. Он отнес тело к ближайшей деревне, положил под дерево
и отошел. Снегири сели на ветки и стали петь ей траурные грустные мелодии.
В тот же день Питер проводил свою любимую на вокзал, усадил в напряженный
паровоз и тот, обрадовано засвистев, покатил по дороге, радостно гудя
и распугивая выходящих на рельсы лосей.

Попав в Москву через площадь трех вокзалов, он подошел к таксофону.
Сутенерша рядом предложила ему трех проституток на выбор, но Питер
отказался. Он набрал номер Grassy, последнего МакЛауда эпохи, с которым
никогда не дружил и даже не виделся ни разу. Grassy, долговязый горбун,
опирающийся на кривой костыль, со спутанными длинными волосами, но одетый
при этом элегантно и чисто, вышел почти сразу. Они, не пожимая друг другу
рук, отправились в Заведение.
- Два по сто пятьдесят, - вежливо улыбаясь, попросил Питер
замечательного кота-бармена, в котором немедленно узнал булгаковского
Бегемота. Кот услужливо улыбнулся и принялся наливать водку из двух кранов,
больше подходящих для хорошего пива, в оба фужера разом. Водка была
холодной, и фужеры с наклонными ножками, невесть как не опрокидывающиеся,
не теряя времени, запотели.
Безобразный горбун, похожий на Квазимодо, прислонил тут же
сползший костыль к колонне и сел за столик напротив своего визави. Питер
представлял, как это ужасный бродяга, с худыми ногами, теряющимися
в тяжелых ботинках, со своей пачкающей кривой палкой входит в столицу
со стороны Каширского шоссе, или, наоборот, от Ленинградки, возвращаясь
из своих наркотических странствий и поражался. "Мог ли я жить тут", - думал
он. Москва встретила его холодным серым дожем. В Заведении было не светло,
скорее темно, все окна оказались занавешены желтыми, депрессивными шторами.
Звучал Моцарт. Плохо звучал, мягкие стены ловили и глушили божественные
ноты. Герои неслышно переговаривались. А через два столика сидели другие
посетители Заведения: компания не то пьяных матросов ВолгоБалта, не то
римских легионеров. Они были "в штатском", "по гражданке", в просторных
кирзовых сапогах, зеленогрязных ватниках и черных, крупной вязки,
шапочках-пидорках, и именно это не позволяло выяснить их происхождения.
Компания состояла из пяти человек. Выпили они уже по четыре бутылки
бормотухи, если считать на каждого, в общей сложности - двадцать.
Вдобавок, все они были слепы и помногу жестикулировали.
И еще один посетитель был в Заведении. Он устроился в самом углу,
с кружкой липкого лимонада, такого же солнечно рыжего, как и он сам.
Золотом горели не только волосы, но и все остальное тело человека.
Hаверное, если бы не он, в Заведении было бы совсем черно. Смотрел он
усталым взглядом скептика.
Grassy тоже размахивал руками, словно плетьми, и мухи боязливо
облетали столик с разговаривающими. Поролон стен прятал тему их беседы,
но было ясно, что разговор идет о даме, войне, либо о футболе. Бегемот
за стойкой намывал рожицу лапой и позевывал. Яцутко в углу скучал.
Должно было что-то случиться и случилось.
- Москва - грязная шлюха! - донеслось из-за столика со слепцами.
- У меня ничего нет, она забрала все это! Даже зрение мое принадлежит ей.
- Грязная, грязная шлюха. - поддержали оратора, тихим настойчивым
шелестом. - Грязная. Грязная. - В голосах чувствовались восторг