"Николай Журавлев. Живут три друга (Сб. "Необычные воспитанники")" - читать интересную книгу автора

Я горячо пожал ему руку. Не виделись мы лет пять.
- Пашка Смирнов тут, сынишку растит. Работает мастером в механическом
цехе. Как ты живешь?
- Не знаю, - ответил он очень серьезно. - Пришел тебя спросить.
Я сразу все понял.
- В бегах?
Михаил кивнул и сделал движение рукой, показывая, что находится между
землей и небом.
- Надоело. Хочу жить, как люди.
Я подумал, прикинул, какие у меня сегодня дела.
- Обожди до обеда. Потом зайдем ко мне, с женой познакомлю, потолкуем.
На работе я мысленно несколько раз возвращался к старому другу по
несчастью. Еще когда мы сидели в Сокольниках на Матросской Тишине в одной
камере, Михаил Григорьев рассказал мне свою историю. Отца и матери своих
он не знал, родился до того, как они стали совершеннолетними и вступили в
брак. Скрывая свой "грех", они подкинули его на ступени Московского
воспитательного дома. Отсюда его взяли крестьяне деревни Теликовой
Можайского уезда; новым родителям земская управа платила за мальчика по
три рубля в месяц. В это время родители Миши поженились и попросили
вернуть им сына, однако мальчишка понравился крестьянам-воспитателям, и
они его не отдали, послав в ответ письмо, будто ребенок умер.
Никаких сведений об отце и матери Миша больше не имел, считая себя
"теликовцем". Когда его названые родители Григорьевы померли, мальчика
взяла тетка в Москву, приучила к торговле на базаре: он вразнос продавал
квас, пирожки.
Мальчику было десять лет, когда началась германская война. За ней
последовало свержение царя, Октябрьский переворот. Тетка умерла, и
осиротевший Миша попал в лапы улицы. Время было суровое: разруха, голод,
безработица. Воровать Миша начал по мелочи, затем "вырос", получил
квалификацию и сделался "домушником". Вместе с товарищами брал нэпманские
лавки, магазины, квартиры. Эта "работа" и привела его в тюрьму на
Матросской Тишине.
Как же сейчас сложилась его жизнь?
Об этом я и узнал в обеденный перерыв, когда мы с Михаилом Григорьевым
сидели в моей квартире за обеденным столом.
В последний раз он погорел после ограбления магазина "Венский шик", уже
реквизированного у нэпмана и опечатанного. Выломали стенку, вывезли много
товаров, продали - и были арестованы.
Суд приговорил Григорьева к десяти годам, и он был отправлен на
Соловецкий остров. Пробыл он там меньше года, и вот бежал.
- Как же это тебе удалось? - спросил я.
- Последнее время я работал грузчиком в Беломорске. Цыган там один
отбывал срок и задумал срываться. Жена ему привезла с Украины
удостоверение и справку, будто бы он приезжал сюда хоронить брата. И вдруг
он получает досрочное освобождение.
Я и купил у него документы. Деньжонки имел: хорошо зарабатывал, играл в
карты. Хранил я их в поясе штанов. Ну... за час до отхода пробрался на
станцию, купил билет. Охрана в Беломорске со стороны лагеря всегда
выстраивалась минут за пятнадцать до отхода, я держался за вокзалом. Поезд
подошел - сел. Едва тронулись - двое с револьверами: "Ваши документы".