"Лидия Джойс. Искушение ночи " - читать интересную книгу автора

слова напомнили Рейберну о тех, кто удивлялся ему в течение многих лет -
леди, которые шептались, прикрывшись веерами, дети, глазеющие на него с
дерзким любопытством, а задолго до этого - наполовину жалеющие, наполовину
испуганные взгляды нянек, и одно юное лицо, застывшее с выражением такого
ужаса и отвращения, что минувшая с тех пор четверть века не смогла стереть
ни единой подробности, врезавшейся ему в память. Воспоминания нахлынули на
него, словно все назойливые, осуждающие взгляды минувших тридцати четырех
лет снова уставились на него, и он отталкивал их со злобным отчаянием.
- Что вы знаете обо мне и моих побуждениях? - проскрежетал он. - Как
смеете высказываться столь бестактно? Леди Виктория хранила молчание. Ее
рука в его руке была холодной, маленькой и хрупкой. Он мог раздавить ее
одним усилием. А когда их взгляды встретились, он осознал, что она это
понимает.
Но в ее голубых глазах не было ни страха, ни намерения отпрянуть от его
силы, его властности. В них горело презрение, и усмешка кривила ее губы,
когда она заговорила:
- Пустите. Вы делаете мне больно.
Каждое слово звучало как обвинение, более действенное, чем любая
обличительная речь. Он отпустил ее руку, словно обжегся. Чудовище. Зверь.
Эти слова не могли бы прозвучать с большей резкостью, даже если бы она
бросила их ему в лицо.
Байрон резко выдохнул воздух.
- И что же вы думаете? - спросил он, возвращая разговор в прежнее
русло. Некая разновидность самобичевания, он понимал это, но никогда еще не
заслуживал наказания больше, чем сегодня.
- О вас? - Леди Виктория откинулась назад, глаза ее прятались за
светлой бахромой ресниц, когда она смотрела на игру света на поверхности
вилки, которую вертела в руке. Она посмотрела на него многозначительно и с
подчеркнутым старанием положила вилку поперек тарелки. - Ваша светлость, -
возразила она, - вы сами сказали, что я не смею иметь о вас свое мнение.
Байрон хмыкнул:
- Я не верю, что вы когда-нибудь в жизни "не смели" иметь свое мнение.
Она рассмеялась, и ее смех дрожью пробежал по его спине и оставил его
жаждать большего. Но в следующее мгновение она злобно прищурилась, отчего
лицо стало старше и жестче.
- Какое неожиданное непостоянство, ваша светлость! Я должна подумать...
Она склонила голову набок, рассматривая его, и ему стало не по себе под
ее проницательным взглядом. Не то чтобы она видела его под одеждой - он
послал и получил достаточно таких взглядов в прошлом и наслаждался и теми, и
другими, - но она словно смотрела сквозь его кожу, до сухожилий, которые
привязывали его мышцы к костям, к поверхности его мозга, где его мысли
читались, когда они пролетали через него. Могла ли она также увидеть скрытую
болезненность, ту, которую понять был не в силах ни один врач? Он почти
поверил, что могла. Для нее не было ничего невозможного.
Наконец леди Виктория заговорила:
- Я думаю... - И замолчала. - Я думаю, что все в порядке... в некотором
смысле. Думаю, вам нравится мрак: и эффект, и анонимность. Но еще я думаю,
что вы так же напуганы, как... ну, как напугана я вашим обвинением. Трусость
за бравадой. - Она насмешливо скривила губы. - У нас есть что-то общее:
каждый считает другого трусом, и каждый думает, что другой ошибается