"Джулия Джонс. Корона с шипами " - читать интересную книгу автора

который гребет изо всех сил, борясь с волнами. Но такой путь он отверг
сразу же. Одно дело разногласия, другое - обман. Кэмрон улыбнулся - нежно,
но не без горечи. Возможно, он сам не понимает, как много у них с отцом
общего.
От этой мысли ему стало совсем тошно. Кэмрон поднялся и прошел через
комнату к окну. Он откинул ставни и высунулся наружу - просто чтобы немного
отвлечься и развеяться. Почти с болезненным напряжением всматривался он в
огни Бей'Зелла, мерцающие вдали, к западу от поместья. Перо по-прежнему
было зажато в руке, но Кэмрон даже не заметил, как острый кончик впился в
ногу.
Все готово - осталось лишь подписаться. Кэмрон точно видел перед собой
отца, читающего это письмо. Пергамент Берик поднес поближе к близоруким
глазам - настолько близко, насколько позволяет его непомерная гордыня. А
как напряжены сухожилия на запястьях! Это чтобы не уронить письмо. Только
Кэмрон знал, каких усилий стоит старику скрыть дрожь в руках.
И, подумав о стойкости старика, о его железной воле, которая теперь
была направлена лишь на борьбу с дряхлеющим телом, Кэмрон решил, что сам
отнесет письмо. Это его долг перед отцом.
Он вернулся к дубовому столу и потянулся к чернильнице. И только тут
Кэмрон заметил, что на кончике пера сверкает капелька его собственной
крови. Он передернул плечами и обмакнул перо в серебряную чернильницу,
смешав красную влагу с черной. Решительной рукой он вывел свою подпись -
Кэмрон Торнский. Очень официально, впрочем, и письмо ведь официальное - он
ставит отца в известность, что покидает замок, и уведомляет о своих
дальнейших намерениях.
Горькие слова сказаны раньше. Даже теперь, через несколько часов, при
воспоминании об этой сцене краска заливала щеки Кэмрона. Он любил отца, но
что сказано, то сказано, ультиматумы выдвинуты, и пути назад нет.
Кэмрон отломил от бруска воска для печатей небольшой кусочек, положил
в ложку и немного подержал над пламенем свечи. Подцвеченный особой смесью
растительных красок воск был безупречно ал. Как бегущая по кровеносным
сосудам алая жидкость. Кроме Кэмрона и его отца, лишь один человек
запечатывал письма таким воском.
Воск быстро задымился и превратился в расплавленный аметист, и тогда
Кэмрон уронил несколько капель на письмо. Затем он придавил их печатью,
которую держал в специальном ящичке, и - пока воск затвердевал и приобретал
нужный оттенок - процарапал на нем ногтем букву К. Получилось грубо и
неряшливо, Кэмрон недовольно нахмурился. Вот уже много лет он не доставал
из ящика эту печать. Но когда-то, еще мальчишкой, которому не дозволялось
пользоваться фамильными гербом и цветами, он неизменно ставил на своих
корреспонденциях заглавное К. Так настаивал отец - чтобы быть уверенным,
что первым читает сыновние письма.
Кэмрон взъерошил волосы и на секунду закрыл глаза, пытаясь обрести
хоть какое-то душевное равновесие.
Ничего не вышло. Да, они с отцом зашли слишком далеко, слишком сильно
разошлись их взгляды. Берик отказывался выступить против гэризонского
короля. Он хотел выждать, понаблюдать, посмотреть. Кэмрон готов был с
уважением отнестись к мнению отца по любому вопросу, но тут старик
ошибался. За такими людьми, как Изгард Гэризонский, не наблюдают. Таких
сметают с лица земли, разделываются с ними раз и навсегда - или же они