"Мор Йокаи. Сыновья человека с каменным сердцем" - читать интересную книгу автора

нотариус, который в господском обществе чувствовал себя как-то неловко,
проводив его превосходительство до дверей гербового зала, незаметно улизнул
из замка и поспешил к славной компании своих собутыльников, где он всегда
был в "своей тарелке". Тем временем наемные гвардейцы господина Ридегвари
завернули на хорошо знакомый им хутор управляющего имением, отделенный от
замка небольшим парком. Управляющий привык к подобным визитам и не дожидался
особых указаний. Ему были известны законы венгерского гостеприимства, и он
открыл перед гостями двери огромного сарая, составил столы, вынес скамейки,
зарезал телку и овцу, открыл бочку вина, достал тарелки, подносы, ножи,
вилки, ложки, не утруждая себя заботой считать количество поставленных и
собранных приборов.
Ридегварские молодцы только и ждали почтенного господина Салмаша, чтобы
приняться за пирушку. Зная, что его ждут друзья, господин Салмаш, ничтоже
сумняшеся, улизнул из господского замка и ретировался на хутор, словно рак,
который пятится в свой домик из ила. Там по крайней мере не надо будет
ежиться под взглядами дам.
Итак, славная компания пребывала в превосходном расположении духа; тут
тоже не ощущалось недостатка в пылких речах, с той лишь разницей, что
приправой к ним был не пафос и не каламбуры, как у господ, а отборная ругань
и проклятия. Главным предметом атак пирующих были опекуны юных девиц и
чернильные души. Наконец, когда веселье забило через край, бывший певчий -
учитель Матяш Коппанч достал из кармана специально сочиненную им к нынешним
торжествам оду в честь высокочтимых жениха и невесты и громогласно прочел ее
своим сотрапезникам, приведя их в полный восторг плоскими шутками,
скабрезными выражениями и недвусмысленными намеками.
Сочинение это всем пришлось по вкусу, и тогда первый забияка и буян
Герге Бокша, закатав рукава рубашки на испещренных шрамами руках, с силой
ударил по столу и сказал:
- Слышишь, Салмаш, какой дурак выдумал, чтобы мы шли смотреть невесту
при факелах. Такого не слышал даже мой прадед. Баб смотрят на свету. Не
возражаю - с факелами так с факелами, - но пошли сейчас, пока светло, пока
глаза еще видят. Что за радость пировать в этом сарае!
Все сборище единодушно завопило:
- Верно! Пошли сейчас, пока светло!
Тщетно доказывал Салмаш, что свою приветственную речь он написал в
расчете на ночное время, что она полным-полна неподвижных звезд и
стремительных комет, безмолвных ночей и вечернего звона. Ему велели тут же
все переделать. А коли нужна копоть, так и быть, они зажгут факелы!
По счастью, среди них нашелся рассудительный человек, резонно
заметивший, что несподручно идти к замку с зажженными факелами, ибо если
станут бросать деньги, то, упаси бог, можно выжечь друг другу глаза.
Мысль эта показалась тем более разумной, что она служила лишним доводом
в пользу того, чтобы отправиться к замку немедля, засветло. В самом деле,
как в темноте разглядеть рассыпанные монеты!
Решение не мешкая идти к замку было встречено гулом одобрения.
Пытавшегося что-то возразить Салмаша толпа, по древнему обычаю мадьяр,
подхватила на ноги и подняла на плечи. В числе тех, кто нес старика, был и
Герге Бокша. Поднятый над головами, почтенный Салмаш мог теперь сколько
угодно приводить доводы в пользу ночного, а не дневного шествия. Это мало
кого трогало.