"Борис Степанович Житков. Черные паруса (детск.)" - читать интересную книгу автора

покачивалось на зыби и говорило оружие. Оно висело на ковре над койкой.
Галера вышла в Средиземное море. Вахтенный на мачте осматривал
горизонт.
Там, на верхушке, мачта распускалась, как цветок, как раструб рога. И в
этом раструбе, уйдя по плечи, сидел матрос и не спускал глаз с моря.
И вот за час до полудня он крикнул оттуда:
- Парус! - и указал на юг прямо по курсу корабля.
Гальяно появился на юте. Проснулись гребцы, зашевелились на баке
солдаты.


23. Саэта

Корабли сближались, и теперь все ясно видели, как, круто вырезаясь
против ветра в бейдевинд, шел сарацинский корабль - саэта, длинная,
пронзительная, как стрела.
Пиетро Гальяно велел поднять на мачте красный флаг - вызов на бой.
Красным флагом на рейке ответила сарацинская саэта - бой принят.
Пиетро Гальяно велел готовиться к бою и спустился в каюту.
Он вышел оттуда в латах и шлеме, с мечом на поясе. Теперь он не садился
в свое кресло, он ходил по юту - сдержанно, твердо.
Он весь напрягся, голос стал звончей, верней и обрывистей. Удар затаил
в себе командир, и все на корабле напряглись, приготовились. Из толстых
досок городили мост. Он шел посередине, как пояс, от борта к борту над
гребцами. На него должны забраться воины, чтоб оттуда сверху разить сарацин
из мушкетов, арбалетов, сыпать камнями и стрелами, когда корабли сцепятся
борт о борт на абордаж.
Гальяно метился, как лучше ударить в неприятеля.
На саэте взялись за весла, чтоб лучше управляться, - трудно идти
вкрутую против ветра.


24. "Снаветра"

А Гальяно хотел подойти "снаветра", чтоб по течению ветра сарацины были
ниже его.
Он хотел с ходу ударить саэту в скулу острым носом, пробить, с разгону
пройтись по всем ее веслам с левого борта, поломать их, своротить, сбросить
гребцов с банок и сразу же засыпать врага стрелами, камнями, как ураган,
обрушиться на проклятых сарацин.
Все приготовились и только изредка шепотом переговаривались отрывисто,
крепко.
На шиурму никто не глядел, о ней забыли и подкомиты.
А старому каторжнику на каторжном языке передавали:
- Двести цепочек!
А он отвечал:
- По моему свистку сразу.
Казак взглядывал на старика, не понимал, что затевают и когда надо. Но
каторжник отворачивал лицо, когда Грицко не в меру пялился.
На баке уже дымились фитили. Это приготовились пушкари у заряженных