"Джером Клапка Джером. Памяти Джона Ингерфильда и жены его Анны" - читать интересную книгу автора

неотложных документов. Два дня спустя Каткарт пересекает грязный двор,
проходит через контору и, войдя в святилище своего друга, прикрывает за
собой дверь.
С ликующим видом он хлопает мрачного Джона по спине.
- Нашел, Джек! - восклицает он. - Это было нелегкое дело, я тебе скажу:
пришлось выспрашивать недоверчивых пожилых вдов, подкупить доверенных слуг,
добывать сведения у друзей дома. Черт возьми, после всего этого я мог бы
поступить на службу к герцогу в качестве главного шпиона всей королевской
армии!
- Хороша ли она собой? - интересуется Джон, не переставая писать.
- Хороша ли! Милый Джек, да ты влюбишься по уши, как только увидишь ее.
Пожалуй, немного холодна, но ведь это как раз то, что тебе нужно.
- Из хорошей семьи? - спрашивает Джон, подписывая и складывая
оконченное письмо.
- Настолько хорошей, что сначала я не смел и мечтать о ней. Но она
здравомыслящая девушка без всяких этаких глупостей, а семья бедна, как
церковная крыса. Так вот - дело в том, что мы с ней стали самыми добрыми
друзьями, и она сказала мне откровенно, что хочет выйти замуж за богатого
человека, безразлично, за кого именно.
- Это звучит многообещагоще, - замечает предполагаемый жених со своей
своеобразной сухой улыбкой. - Когда я буду иметь счастье увидеться с ней?
- Сегодня вечером мы пойдем с тобой в Ковент-Гарден, - отмечает Билл. -
Она будет в ложе леди Хетерингтоп, и я тебя представлю.
Итак, вечером Джон Ингерфилд отправляется в театр Ковент-Гарден, и
кровь в его жилах бежит лишь чуточку быстрее, чем тогда, когда он
отправляется в доки для закупки масла; он украдкой осматривает предлагаемый
товар с противоположного конца зала, одобряет его, представлен ей и после
более близкого осмотра одобряет ее еще больше, получает приглашение бывать в
доме, бывает довольно часто и всякий раз чувствует себя все более
удовлетворенным ценностью, добротностью и другими достоинствами товара.
Если Джон Ингерфилд требовал от своей жены единственно, чтобы она была
красивой светской машиной, то в этой женщине он, безусловно, обрел свой
идеал. Анна Синглтон, единственная дочь неудачливого, но необычайно
обаятельного баронета сэра Гарри Синглтона (по слухам, более обаятельного
вне своей семьи, чем в ее кругу), оказалась прекрасно воспитанной девушкой,
полной величавой грации. С ее портрета кисти Рейнольдса, который и поныне
висит над деревянной панелью на стене одного из старых залов в Сити, смотрит
на нас лицо поразительно красивое и умное, но вместе с тем необычайно
холодное и бессердечное. Это лицо женщины, уставшей от мира и в то же время
презирающей его. В старых семейных письмах, строки которых сильно выцвели, а
страницы пожелтели, можно найти немало критических замечаний по поводу этого
портрета. Авторы писем жалуются на те, что если в портрете вообще имеется
какое-либо сходство с оригиналом, то Анна, по-видимому, сильно изменилась по
сравнению с годами девичества, ибо они помнят, что тогда ее лицу было
свойственно веселое и ласковое выражение.
Те, кто знал ее впоследствии, говорят, что такое выражение вернулось к
ней в конце жизни, а многие даже отказываются верить, что красивая,
презрительно усмехающаяся леди, изображенная на портрете, - та самая
женщина, которая с нежностью и участием склонялась над ними.
Но во время странного сватовства Джона Ингерфилда это была Анна