"Джером К.Джером. О вреде чужих советов" - читать интересную книгу автора "А что такое с пони?" - спрашивает.
"Не видите, что ли? Он пьян". Конечно, это звучало нелепо, но ведь с правдой часто так бывает. "Один из вас, безусловно, пьян, - заявил велосипедист. - Взять бы вас за шиворот да выкинуть из двуколки". Ей-богу, было бы лучше, если б он это сделал; я бы многое отдал, чтобы выбраться из нее. Но он так и не дождался удобного случая. Пони вдруг круто свернул в сторону, и тот парень, видимо, оказался слишком близко. Раздался отчаянный вопль, посыпались проклятья, и в ту же секунду меня обдало с ног до головы грязной водой из канавы. А эта чертова лошадь с испугу понесла. Навстречу нам ехал какой-то человек; он сидел на козлах фургона, доверху груженного деревянными креслами, и спал. Просто безобразие, как эти возчики вечно умудряются спать; можно только удивляться, что еще так мало несчастных случаев. Он, вероятно, так и не понял, что с ним стряслось. Обернуться и поглядеть, чем это кончилось, я не мог, я видел только, как он подпрыгнул. Мы уже спустились до середины холма, когда меня окликнул полисмен. Он что-то кричал насчет езды на сумасшедшей скорости. Не доезжая с полмили до Чэшема, мы налетели на вереницу школьниц, которые шли попарно - у них это, кажется, называется идти "крокодилом". Ручаюсь, что девчонки до сих пор вспоминают об этом происшествии. Старуха, которая шла с ними, собирала их потом, наверно, целый час. В Чэшеме был базарный день; полагаю, что такого оживленного базара там еще не бывало. Мы пронеслись через город со скоростью не меньше тридцати миль в час. Никогда я не видел Чэшем таким многолюдным - обычно это просто Хай-Уэйкомба. Я отнесся к этому спокойно, потому что дошел до такого состояния, когда любые последствия уже не страшны, - меня только разбирало любопытство. Шагах в десяти от дилижанса пони круто остановился, и я слетел о сиденья на дно двуколки. Подняться я не мог, потому что сиденье опрокинулось на меня. Мне было видно только небо, а иногда - голова пони, когда он становился на дыбы. Но зато мне было слышно, что говорил кучер дилижанса, - по-видимому, у него тоже вышла какая-то неприятность. "Уберите с дороги этот чертов цирк!" - вопил он. Если б он был хоть чуточку сообразительнее, он бы понял, что я совершенно беспомощен. Я слышал, как его лошади так и рвались вперед; это с ними бывает: увидят, как одна сходит с ума, и сами тоже начинают беситься. "Отведите лошадь домой, пусть она там пляшет под шарманку, сколько ей угодно!" - закричал кондуктор. Затем с какой-то старухой в дилижансе случилась истерика, и она стала хохотать, завывая, как гиена. Пони опять испугался и пустился вскачь; насколько я мог судить по облакам, мы промчались галопом еще мили четыре. Потом он решил перескочить через какие-то ворота, а так как ему, видимо, показалось, что двуколка ему мешает, он стал лягаться и разносить ее в куски. Я бы никогда не поверил, что двуколку можно разнести на столько частей, если б не видел это собственными глазами. Когда пони разделался со всем, кроме половины колеса и одного крыла, он опять понес. А я остался позади, вместе со всеми другими обломками, довольный, что могу наконец немножко передохнуть. К вечеру он вернулся, и я с удовольствием продал его |
|
|