"Джером К.Джером. Школьные годы Поля Келвера" - читать интересную книгу автора

проходили Мармадюка в младшем пятом классе и называли его Мармеладом
(учебники не предусмотрели возможность такого бедствия!). Оба они добились
успеха благодаря цельности натуры, благородству, доброте сердца, остроте
ума в сочетании с известной долей проворства, природной склонностью к игре
в кегли и способностью к прыжкам, - правда, последние достоинства
проявлялись у них только между прочим. Но ни один из этих героев ни разу в
своей жизни не пошутил, ни случайно, ни нарочно!
- Не упрямься, Келвер! Пойдем с нами! Мы включим тебя запасным игроком
в команду. Я научу тебя держать биту!
Итак, мне суждено было стать их шутом, мне, мечтавшему о рыцарских
подвигах, стремившемуся к славе героя! Я жаждал их восхищения, а добился
только смеха. Неужели боги так и остались бессердечными шутниками, какими
они были во времена Мидаса?
Если б я не был таким тщеславным, я швырнул бы им этот дар обратно, но
я слишком страстно искал признания. Надо было выбирать что-то одно -
"откалывать номера" и пользоваться успехом или сохранять достоинство и
оставаться в одиночестве. Я предпочел первое. Постепенно я стал
придумывать все новые веселые проделки, сочинять всякие смешные истории,
изобретать незамысловатые экспромты, выворачивать на новый лад все
привычные понятия.
И мои старания не пропали даром. Скоро моего общества стала добиваться
вся школа, - но я все равно не был удовлетворен. Я предпочел бы быть
капитаном школьной футбольной команды или, по крайней мере, помощником его
заместителя. Я отдал бы весь смех, достававшийся мне в награду, за
аплодисменты, выпавшие на долю заики Джерри, когда во время матча в крикет
против Хайбери он набрал сто очков и тем принес нам лишние три очка и
победу.
Я так и не оставлял до конца надежду сменить свой виноградный венок на
лавровый. Утром я вставал на час раньше и упражнялся в сбивании метелок,
воткнутых, как крикетные воротца, где-нибудь на заднем дворе. Позднее,
когда стало модным увлечение ходулями, я проводил целые недели в напрасных
попытках овладеть этим видом спорта. Сознание того, что даже толстяк Табби
может перегнать меня на ходулях, омрачало мою жизнь в течение многих
месяцев.
В старшем шестом классе у нас учился паренек, фамилия которого, если я
не путаю, была Уэйкэм. Он страшно завидовал моему умению смешить
окружающих. Он как раз находился в том возрасте, когда слабый пол начинает
вызывать у юношей интерес, и ему запало в душу прослыть звездой остроумия
в гостиных Геспел-Оука. Стоит ли добавлять, что от природы это был на
редкость скучный и нудный малый?
Однажды я стоял с группой ребят, собравшихся на школьном дворе. Я
распинался вовсю, и кругом раздавался хохот. Не помню, действительно ли я
рассказывал что-то очень смешное или нет. Да это и не имело значения, - у
них уже вошло в привычку встречать смехом все, что я говорил. Иногда я
нарочно начинал говорить о чем-нибудь серьезном, а они все равно смеялись.
Среди ребят был Уэйкэм, он смотрел на меня во все глаза, как мальчишки
смотрят на фокусника в надежде догадаться: "как это у него получается?"
Потом он взял меня под руку и отвел в пустынный уголок двора.
- Слушай, Келвер, - заговорил он, убедившись, что нас никто не услышит,
- ты и вправду смешной малый.