"Джером К.Джером. Трогательная история" - читать интересную книгу автора

Англию", затем переходил к тостам за здоровье своей матушки и остальных
родичей. Дальше шли тосты за "милых женщин" и за "школьных товарищей", и
"за дружбу вообще" и "да не угаснет она вовек в сердце истинного
британца", и "за любовь" - "пусть она вечно глядит та нас глазами наших
возлюбленных и жен", и даже за "солнце, друзья мои, которое сияет, но -
увы! - за облаками, так что мы никогда не видим его и пользы от него почти
не имеем!". Да, много чувств теснилось в груди у Кегли.
Но самым любимым его тостом, при котором его красноречие неизменно
окрашивалось меланхолией, был тост за "отсутствующих друзей". Их у него
было, по-видимому, огромное количество, и, надо честно сказать, он их
никогда не забывал. Чуть только где-нибудь наклевывалась выпивка,
"отсутствующим друзьям" Кегли был обеспечен тост, а присутствующим, если
только они не проявляли достаточной дипломатии и твердости, - длиннейшая
речь, способная испортить настроение на целую неделю.
Злые языки утверждали, что во время этого тоста глаза Кегли невольно
обращались в сторону местной тюрьмы, но потом, когда все убедились, что
Кегля простирает свои симпатии не только на своих, но и на чужих
отсутствующих друзей, ехидные толки прекратились.
Как бы ни были внушительны ряды его "отсутствующих друзей", упоминание
о них нам порядком надоело. Кегля положительно пересаливал. Правда, все мы
бываем более высокого мнения о наших друзьях, когда они отсутствуют, -
гораздо более высокого, чем когда они рядом. Это общее правило. Однако
никому не охота беспрестанно тревожиться о них. На рождественском балу, на
каком-нибудь юбилейном обеде, даже на собрании акционеров, когда к
добродетельным чувствам невольно примешивается грусть, можно, конечно,
вспомнить и об отсутствующих друзьях, но Кегля вытаскивал их на свет в
самые неподходящие минуты.
Никогда не забуду одной свадьбы, где он провозгласил свой очередной
тост. Это была превеселая свадьба. Все шло прекрасно, новобрачные и гости
находились в наилучшем настроении. Завтрак кончался, все обязательные
тосты остались позади. Приближалось время, когда молодоженам надо было
собираться в свадебное путешествие, а нам - благословлять их, осыпая рисом
и кидая вдогонку старую обувь, как вдруг поднялся Кегля с похоронным
выражением на лице и бокалом вина в руке.
Я сейчас же догадался, что будет дальше, и попытался толкнуть его ногой
под столом - не для того, чтобы сбить его с ног, хотя при данных
обстоятельствах такой поступок был бы, вероятно, оправдан, нет, я просто
хотел дать ему понять, чтобы он замолчал.
Однако я промахнулся. То есть я попал в кого-то, но не в Кеглю, потому
что он продолжал стоять как ни в чем не бывало. По всей вероятности, я дал
пинка сидевшей рядом с ним новобрачной. Вторично я уже не стал пробовать,
и он, не прерываемый никем, уселся на своего любимого конька.
"Друзья! - начал он. Его голос дрожал от волнения, глаза искрились
слезами. - Прежде чем мы расстанемся, - и некоторые из нас, быть может,
никогда уже не встретятся в этом мире, - прежде чем эта безгрешная юная
чета, сегодня принявшая на себя все многочисленные испытания и невзгоды
семейной жизни, покинет, по воле судьбы, этот мирный приют, чтобы вкусить
горести и разочарования нашей безрадостной жизни, я хотел бы провозгласить
еще никем до сих пор не предложенный тост".
Здесь он смахнул вышеупомянутую слезу, а присутствующие, напустив на