"Август Ефимович Явич. Севастопольская повесть " - читать интересную книгу автора

Бирилева, бьющегося на земле в припадке отчаяния и безысходности, Федя
оторопел. Он знал, что такое случается в часы затишья, когда на человека
вдруг находит стих и человек уже не владеет собой и бог весть на что
способен.
Федя осторожно тронул Бирилева за плечо и быстро отодвинулся, памятуя,
что у этих одержимых бешеная сила. Бирилев испуганно вскочил.
- Ты что, очумел? Ну, чего выпучился? Кругом минами засеяно. В ангелы
захотелось, что ли? Дура! - прикрикнул на него Федя.
Бирилев провел рукой по глазам, как бы отгоняя какое-то видение,
неожиданно усмехнулся криво и судорожно.
- Душно в кубрике... В пот вгоняет. Ребята спят намертво... А мне
невмоготу... Не спится мне.
- Да ведь ты замерзнуть тут можешь. И утащить тебя, дурака, вполне
могут.
Бирилев безнадежно махнул рукой.
- Чего уж... по волосам плакать... Отвоевались. Какая это война? Ждем
ката, чтобы он нас за хрип и на рею... - И в приступе внезапной ярости
прокричал одним духом: - Всем нам амба!
Федя не питал никаких иллюзий относительно ожидающей их всех участи. Но
он был военный моряк, который по закону и обычаю разделяет участь своего
корабля, какой бы она горестной ни была. А неуемная жажда жизни не делала
его ни слепым, ни чрезмерно эгоистичным, ни трусливым.
Когда-то Федя панически боялся моря. А море било его за это смертным
боем. Он жестоко воевал со своим страхом, пока не одолел его. Однажды в
шторм он вызвался пойти за птицей, чуть живой упавшей на палубу. Он пошел,
держась за протянутые канаты, которые лопались, как нитки, скользил, падал и
полз с разбитыми в кровь коленями и ободранными руками. И в тот момент,
когда на борт вскочила гладкая черная волна с зелеными глазами и
остановилась на миг, высматривая, на кого бы ей кинуться - на обессилевшего
человека или на птицу, цеплявшуюся обломанными коготками за обледенелую
палубу, - Федя опередил волну и прикрыл птицу грудью.
- Ты не один. Всем не сладко, - сказал он. - Наперекор идти надо.
Главное - не думать о себе. А то, знаешь, и дров наломать недолго. Будет
тебе психовать, Ваня, пойдем давай в кубрик. А то застыл я тут с тобой, все
шпангоуты трещат. - На него напала дрожь, передалась голосу, и он умолк.
Молчал и Бирилев, тревожно думая: хорошо еще, что попался ему Федя. И
только у самого кубрика остановился и прошептал порывисто и с чувством
неловкости:
- Спасибо, Федя! Никогда тебя не забуду.
Федя пожал плечами, не понимая, за что благодарит его "этот
малахольный".

9. Озарнин

Воротаев побывал на всех огневых точках. Он обошел оборону, занимавшую
по окружности немногим менее километра. Время осады и убыль в людях привели
к сокращению фронта батареи. Люди глубоко зарылись в землю. Между орудиями,
поставленными на склонах горы, помещались выдвинутые вперед пулеметные
гнезда, удаленные от орудийных двориков на пятьдесят метров, чтобы немцы не
могли слишком близко подойти к орудиям и забросать их гранатами. Дальше шли