"Карл Ясперс. Стриндберг и Ван Гог" - читать интересную книгу автора

"выплескивая злобу при каждом удобном случае. Некоторые знакомые остались
верны им, многие от них отвернулись". Ханссоны отказались от борьбы,
пожертвовали своим только-только укрепившимся положением в Берлине и в
следующем году уехали. Отношения Ханссонов с Паулем также были разрушены
теми "исполненными ненависти словами", которые нашептал ему Стриндберг и
которым Пауль ошибочно поверил. Как-то раз Стриндберг совершенно неожиданно
появляется у Пауля: "Все, я окончательно расплевался с этой Кошмархольм!" Он
сбежал, бросив свои вещи, из этого "имперского ада", твердо убежденный, что
там ему грозила величайшая опасность. "Эта женщина - преступница! Теперь я
знаю это совершенно точно! Она вчера выдала себя этой историей с моим
письмом Ницше! [Он ошибочно полагал, что Лаура Марльхольм украла у него это
письмо. ] Я в последний момент успел вырваться оттуда, а останься - так
оказался бы в сумасшедшем доме, и может быть, очень скоро!"
Все чаще Стриндберг считает, что его преследуют, что к нему относятся с
недоброжелательством. Фактически, у него был страх сумасшедшего дома. Питая
необоснованные подозрения, он бывал разочарован, если "враг" вел себя мирно,
вместо того чтобы принимать контрмеры, и в дальнейшем в нем развивалась
незатухающая ненависть, с последствиями которой ее объекту приходилось
бороться на протяжении всей своей жизни. Его юношеская заносчивость
берлинского периода "имела некий особый привкус! Свою роль играла тут и его
недоверчивость, вызванная теми несправедливостями, которые он совершал в
отношении других, сознанием, что он их оскорбил, страхом перед их местью.
Тут его фантазия всегда заводила его очень далеко; он был в состоянии отдать
другу последнее, но достаточно было, чтобы ему что-то померещилось, и он уже
был готов ожидать от друга самого худшего и самым решительным образом
переходил в наступление". "Не было у него таких дружеских отношений - какими
бы близкими они ни казались, - за которыми не таилось бы у него недоверие, и
оно вдруг совершенно неожиданно разряжалось во внезапном извержении самых
злобных и необоснованных оскорблений".
Новым и долго сохранявшимся центром его идей преследования стали
"Аспазия", Пшибышевский и Лидфорс. С обоими мужчинами он был дружен, женщина
до его новой помолвки была его любовницей. Заподозрив ненависть и ожидая
мести всех троих, в особенности после своей помолвки, он принялся строить
оборону из интриг и сплетен. Уже в "Inferno" поляк, носящий имя
"Поповский", - одна из главных фигур с стане преследователей.
Все, общавшиеся со Стриндбергом, по существу ничего не могли понять в
его поведении. Их суждения и оценки отчасти просто несогласуемы. Один
предполагает низость, сознательный расчет и сознательный обман, подтасовку и
интриганство, другой видит своеобразную непредсказуемость как следствие
укорененной в характере недоверчивости, третий, кажется, все это игнорирует
как несущественное и нехарактерное. Как бы там ни было, многие уже с
середины восьмидесятых годов чувствуют и угадывают безумие Стриндберга:
что-то с ним не то. Но какого-то ясного понимания не было и у них, ведь в
конце концов все, что Стриндберг говорил и делал, было все же понятно, а его
значение как писателя - очевидно. Для непсихиатра же безумие часто
ассоциируется просто с беспорядком, хаосом, непредставимостью, которые
должны захватывать всю психику целиком, а всегда сознающий себя, активный,
рассуждающий человек считается "полностью владеющим своими умственными
способностями". Сама возможность мнения о том, что он безумен, была для
Стриндберга непереносима. Там, где такое мнение о нем существовало, он