"Султан Яшуркаев. Ях: Дневник чеченского писателя " - читать интересную книгу автора

чеченца она теперь была, собственно, не власть, а чей-то сын или брат,
оказавшийся после ухода московских ставленников на должности. А по какому
праву? Почему не я? Чем его отец лучше моего? Были, конечно, и те, кто знал,
что такое власть, что не надо сразу после ухода одних начинать делить ее
между другими по праву денег, кулаков или тщеславия. Это были те, кто
мечтал, чтобы родная власть отвечала духовному миру народа, его исторической
тоске. Первый внутричеченский разлад начался отсюда.
Большинство наших обид, если посмотреть на них через глазок окна, в
который только что влетела пуля, - мелочные, мы зря нагружаем себя ими.
Закурю, хорошая вещь "Прима", прямо в душу пробирается. Это лучшие сигареты,
только их и надо курить под обстрелом.
Двоюродный брат из Гудермеса привез мне печь, которая называется
"чеченской". Это что-то вроде передвижного глиняного камина, на ней можно и
готовить. В наших горах она появилась при жизни моего прадеда. Он был
искусным, известным во всей Чечне, врачевателем. Старики рассказывали, что
делал операции даже на мозге. Участвовал в первой кавказской войне. В те
времена он встретился с одним большим русским врачом и показал ему свое
искусство. Русский врач признал его превосходство, гласит наша семейная
легенда. Я думаю, что этот "большой русский врач" был Пироговым. Прадед не
шаманил, не шарлатанил, а лечил снадобьями из трав и другого сырья. Однажды
его пригласили к больному на равнину. Там он увидел странное изделие,
которое оказалось печью. В горах печей еще не было, а были довольно грубые
сооружения - "товха". Это был, собственно, дымоход, к которому подвешивали
на цепи медный котел. Часто топили целыми бревнами. Один конец бревна
подтаскивали к дымоходу и зажигали, другой - оставался на улице. Когда
бревно, наконец, укорачивалось настолько, что можно было закрыть дверь, это
событие превращалось в праздник. Односельчане набивались в гости к тому, чье
бревно вошло в дом, и грелись от души. Выражение "бревно вступило в дом"
существует в нашем языке до сих пор, оно означает, что у человека дела пошли
в гору. В уплату за лечение мой прадед потребовал поразившую его печь. С
большой осторожностью ее водрузили на сани, запряженные буйволами и повезли
в горы. По пути она подвергалась ушибам, что крайне огорчало нового
владельца, но среди сопровождавших груз была женщина-печник, и все кончилось
хорошо.
В глазах кавказцев самый великий народ среди них - самый малочисленный.
К меньшим относятся с большим уважением, щадят самолюбие.
Почти каждый чеченец имеет тот или иной интерес в России и особо не
мыслит себя без нее, что, конечно, вовсе не значит, что он хочет быть
российским "черным", "лицом кавказской национальности". Душевное и
умственное состояние чеченцев таково, что они не могут ненавидеть русский
народ, хотя война и называется "русско-чеченской". Многие сторонники
независимости имеют в Москве квартиры, фирмы. После страшной война за
национальное освобождение множество алжирцев живет во Франции. Никто на
Кавказе не прочитал больше русских книг, чем чеченцы, никто не говорит на
русском лучше, чем они. Сторонники Москвы были вовсе не за то, чтобы в Чечне
хозяйничали московские чиновники, а противники не имели в виду строить
китайскую стену между Россией и Чечней. Народ не хочет оставлять своему
потомству кровную месть, которая тянулась бы до седьмого колена и привела бы
к самоуничтожению нации. Но всем виновникам этой войны, как бы она ни
завершилась, чеченцы обязательно предъявят национальный счет.