"Султан Яшуркаев. Ях: Дневник чеченского писателя " - читать интересную книгу автора

Началось с того, что решил сделать себе яичницу. Только стал помешивать в
сковородке - тут и ударило. Оконная рама с треском влетела в комнату, с
нею - и обломанная ветка айвы, что растет под окном. Засвистели осколки.
Машинально опрокинулся на пол и накрылся матрацем. В него что-то втыкалось.
Когда стихло, долго не мог заставить себя встать. Осмотрел матрац - из него
торчали клоки ваты и семь осколков. Кастрюля на старом серванте получила
вмятины. Яичница сгорела. Это была очередная атака вертолетов. Третий день
бьют по нашему кварталу. На расслабленных ногах вышел во двор. Целый снаряд
уткнулся в землю в двух метрах от окна комнаты, где живу, делаю эти записи.
Крыша сарая пробита. Скотина жива. Барсик забился под сервант и не
показывается уже несколько часов. У Якуба снаряд снес крышу дома и уткнулся
в пол. Недалеко от Якуба живет Салавди, тихий бедный человек. В его доме
снаряд пробил стену, перелетел через диван, на котором спит хозяин, пробил
дверь комнаты, буфет и ушел в пол.
Пришел Юизван, знакомый. Семью куда-то отправил, а сам остался и тихо
воюет, начал, говорит, свою партизанскую войну, о подробностях
распространяться не желает. Рассказывает, что девятого января был в городе
на своей машине с друзьями. Машину подбило около Совмина, и они ушли,
оставив ее. Потом их чуть не расстреляли свои, по ошибке. Ему около сорока,
по специальности шофер, мужик здоровый. Рассказывает о трупах у Дома печати.
В основном, солдатские. В разбитой хлебовозке, убитый шофер сидит за рулем,
словно живой, а женщину, что была рядом с ним, вышвырнуло на улицу, и она
лежит на асфальте, наполовину съеденная собаками. Юизван возмущается тем,
что Ельцин, мол, сказал, что еще рано собирать трупы. Юизван спрашивает
меня, почему Ельцин так сказал. "Спроси его сам при первой же встрече с
ним", - отвечаю я. До войны Юизван гонял иномарки из Польши и продавал
здесь. Очень жалеет, что не купил немецкое гражданство, за восемь тысяч
марок. Кто-то ему предлагал. Поболтал, подремал немного и ушел.
С годами человек тупеет, как топор, которым пользовались женщины, хотя
ему кажется, что он умнеет, обрастает опытом жизни. Стоит самому острому
топору попасть раз в руки женщины, и вы его не узнаете, более того,
задумаетесь, топор ли это или пила новой конструкции.
Подтверждаются рассказы о том, с какой целью вертолеты бомбардируют
дачный массив. Один из батальонов отказался идти на штурм города, личный
состав расселся по пустым дачам и садовым домикам. Расправиться с ними были
посланы семь вертолетов. Уцелевшие солдаты разбежались по ближайшим поселкам
Бутенко, Иваново. Кое-как переодетые в гражданское, просили: одни - чтобы их
спрятали, другие - чтобы взяли в плен. Прятать их боялись, а в плен брать
никто не хотел, говоря, что в центр, чтобы сдать их чеченской стороне,
теперь пробраться невозможно. Так они и бродят по округе, выпрашивая еду.
Может, кто-то кого-то и приютил, не знаю. Я бы приютил. Говорят, двое вчера
по Калужской ходили. Жаль, что не пришли ко мне. У нас здесь за два не убило
никого, слава Богу. Правда, и народу почти не осталось. У одного
бедного-пребедного русского старика дом пробило насквозь, и все внутренние
стены обрушились. Между прочим, в поселке есть и настоящие дворцы из так
называемого "итальянского кирпича", возведенные "новыми чеченцами", - ни
один пока не пострадал. Чеченцы говорят: беда - бедняку...
Опять где-то разбили склад. Целый день мародеры возят на мотоциклах,
мотороллерах, машинах, автобусах мешки с мукой и с чем-то не понятным. Этих
несунов окрестили "бункерными крысами" - когда стреляют, они прячутся по