"Бруно Ясенский. Человек меняет кожу (Роман)" - читать интересную книгу автора

в платок. -- Вместе смешаешь -- нехорошо будет, -- чай не чай, и сахар не
сахар.
-- Ишь как, -- осклабился бородатый. -- У каждого своя привычка. А вот
насчёт чая привычка у нас одна, что у таджиков, что у русских: попить
любят.
Он помолчал и, не дождавшись ответа, протягивая порожнюю пиалу,
добавил:
-- Вот чай ваш пить научился, пот от него прошибает пуще, чем от
нашего, а сидеть по-вашему, с подвёрнутыми ногами, никак не выучусь, ноги
болят. И чего это вы выдумали на ногах сидеть? Нешто зала у вас нет? Ноги
человеку для ходьбы, зад для сиденья, чтобы ноги отдыхали. Ног своих не
жалеете.
-- Пёс отдыхает на заду, баран на животе, осёл на боку. Человек, чтобы
не подражать ни псу, ни барану, ни ослу, отдыхает на ногах, -- сказал
таджик.
-- Ишь ты! Выходит, конь умнее человека: тот и спит стоя.
-- Конь подражает человеку. Или не знаешь? Самый благородный конь,
юрга, даже ходить старается, как человек: ставит вместе обе правые ноги,
потом обе левые, чтобы казалось, что у него не четыре ноги, а всего две.
-- Здорово! Ты что, не мулла ли будешь?
-- У нас в кишлаке, когда сыновья богатых уходили учиться в медресе,
дехкане, после возвращения, спрашивали: ты муллой вернулся или человеком? Я
человек неучёный. Почему спрашиваешь?
-- Говоришь больно хитро, всё прибаутками. А ну-ка, дай ещё чайку... Ты
кто будешь?
-- Кладовщик...
-- А раньше-то, до советской власти, крестьянствовал?
-- Раньше чайрикер* был. В плохой год в Фергану ушёл. На хлопковом
заводе работал грузчиком, спину надорвал. Советская власть в кладовщики
взяла.

_________________________
* Безземельный крестьянин-издольщик.

-- Сколько же тебе лет?
-- Сорок пять.
-- Э, да ты мне ровесник, а я тебя за старичка принял. Да меньше
шестидесяти тебе никто и не даст... А ну-ка, дай ещё чайку. А в колхоз
почему не пошёл? На землю обратно под старость не тянет?
-- В колхозе силу надо. Силы нет. Кладовую сторожить -- одинаково, что
в колхозе, что тут.
-- Это верно, я вот, к примеру, тоже деревенский. До пятнадцати лет
батрачил, потом ушёл плотничать. Поди лет двадцать пять уже по миру езжу,
избы строю. Куда хочешь поезжай, хоть на север, хоть на юг, нет такой
губернии, чтобы в ней моей избы не стояло...
Года два тому назад занесло меня за самый Полярный круг. Пришлось
зимовать. Тут меня и тоска заела. И куда, думаю я, Климентий, занесла тебя
нелёгкая? Вернулся бы ты в село да за крестьянство взялся. И годы твои не
те, и бабой обзавестись пора, детишки чтоб свои и всё как у людей. Брожу в
тулупе, снег по колена, а мне всё блазится, клевером пахнет. Тут и поклялся