"Бруно Ясенский. Человек меняет кожу (Роман)" - читать интересную книгу автора

американцы застали уже русского, летевшего вместе с ними из Актюбинска.
Пришел новый лётчик, посмотрел в борт-бух и о чём-то заспорил с
начальником. Потом повернулся к пассажирам, указал на русского, Мурри и
Кларка и жестом велел им следовать за собой. Поднялись все четверо. Лётчик
указал Баркеру на стул, давая понять, что один должен остаться, и показал
три пальца. Кларк понял, что могут лететь только трое.
Работник постпредства не приехал, а никто из присутствующих русских не
говорил по-английски.
Баркер тоже понял приказ лётчика и, покраснев от возмущения, жестами
дал понять, что он и не подумает остаться.
Истощив весь запас мимических средств, он набросился на Кларка и Мурри
и заявил, что он один здесь не останется. Если они не могут лететь вместе,
то должны в знак протеста отказаться от полёта все трое и проучить эту
банду за их дикие порядки, возможные только в этой дикой стране. Он упорно
тыкал в нос растерявшемуся начальнику, с виноватой улыбкой разводившему
руками, свой пассажирский билет и, указывая на русского, кричал
по-английски, что если кто-нибудь из них должен оставаться, то пусть
останется эта свинья, а разъединять их, комиссию американских специалистов,
никто не имеет права.
Лётчик с явным интересом смотрел прямо в рот Баркера, откуда
выскакивали слова, трескучие, как шутихи, а вспотевший начальник не
переставал любезно разводить руками.
Тогда молчавший до сих пор русский неожиданно для всех заговорил на
приличном английском языке:
-- Пожалуйста, не волнуйтесь. Я охотно уступил бы вам своё место, и
никакого желания лететь туда у меня нет. Но есть соответствующий приказ, я
должен лететь и лететь вне всякой очереди. Ни ваше, ни моё желание тут
ничего не изменит. Самолёт может взять только троих. Один из вас, господа,
должен остаться и вылететь послезавтра следующим самолётом.
Баркер от удивления на несколько секунд лишился голоса, но когда смог
говорить опять, всё так же твёрдо заявил, что один не останется.
Спор затягивался. Лётчик, терпеливо ждавший конца, посмотрел на часы,
махнул рукой, сказал что-то начальнику и велел им всем следовать за собой.
-- Почему раньше четверым было нельзя, а теперь вдруг можно? --
торжественно осведомился у русского Баркер.
-- Говорит, что возьмёт меньше горючего и как-нибудь довезёт. Обычно
больше троих не берёт. Перелёт трудный, над горами, -- ответил русский.
Баркер приотстал.
-- А может, в самом деле отказаться нам от сегодняшнего полёта? --
немного помолчав, предложил он Мурри. -- Вдруг у него не хватит горючего?
-- Вам ведь предлагали это с самого начала.
Баркер промолчал, но покорно поплёлся за всеми к ожидающему самолёту.
-- Этот русский, по-видимому, крупная персона, -- обратился вполголоса
к Мурри Кларк. -- Вероятно, кто-нибудь из правительства.
-- Может быть, из ГПУ? -- прищурился Мурри.
-- Вряд ли. Это, должно быть, какая-нибудь популярная личность. Вы
заметили, как его приветствовали на всех посадках, начиная с Актюбинска?
Мурри кивнул головой.
...В Термезе американцам, соскочившим на аэродром, показалось, что они
спрыгнули на раскалённую плиту. Термометр на крыле самолёта показывал 70°.