"Вадим Ярмолинец. Убийство на Нойвальд-штрассе" - читать интересную книгу автора

их испитыми подругами.
Они быстро обнаружили, что американская яркость упаковок уступает
яркости свежей зелени, горячему земляному аромату помидоров, пропитанному
солнцем меду. Все это осталось дома.
Их встретил приехавший на два месяца раньше Шкет. Приняв новых
американцев в "Одессе" на Тринадцатом Брайтоне, он говорил с видом знатока:
- Гришок, это чисто работный дом, в натуре. Перед тобой открыты все
пути. Хочешь - иди работай в такси, хочешь - торгуй на улице хот-догами.
Если ты будешь пахать 24 часа в сутки, так это - золотое дно. Не хочу тебя
расстраивать, - делал он вывод, - но, кажется, мы не туда попали.
Его подавленность передавалась новоприбывшим.
"Небоскребы, небоскребы, А я маленький такой!" - старался усатый
человек на сцене.
- Шкет, прикинь, это чисто Токарев, - попытался воспрять духом
Гольдфарб.
- Да и хер с ним, - отмахнулся Шкет.
Гольдфарбы поселились в двухкомнатной квартире на Четвертом Брайтоне.
Пока их содержала НAЯНA, Григорий не решался открыть счет в банке. Он
присматривался, слушал, что говорят знающие люди. Предложения вступить в
бизнес были самыми разными - от покупки винного магазина до торговли
наркотиками. Шкет с поразительной скоростью сел.
Он приобрел в Пенсильвании четыре "Форда-Торуса" и, подсунув доверчивым
американцам "куклу", едва покрывшей стоимость одного, перепродал их в
Бостоне. Шкета погубило то, что он не знал английского и мог действовать
только при помощи переводчика - Яника Ройтера. Яник жил в Филадельфии с
мамой, не отпускавшей его из дому больше чем на полчаса. По истечении этого
времени, она начинала вести долгие беседы с телевизором и, если ей случалось
выйти на улицу, по многу дней не могла найти обратную дорогу домой. Обычно
ее привозили в полицейской машине. Мать Ройтера тронулась через год после
приезда, когда старшего брата Яника зарезали латиноамериканские коллеги, не
поделившие с ним выручку от продажи 15 килограммов марихуаны.
Будучи привязанным к Ройтеру, Шкет и во второй раз поехал в
Пенсильванию, где напоролся на диллера, которого предупредили о возможном
появлении мошенника, ловко управляющегося с пересчетом толстых пачек
наличных. Он снова вставил продавцам "куклу", после чего оказался в
полицейском участке городка Лихэйтон. Перепуганное сознание судорожно
пыталось освоить незнакомое слово: "Охламон! Лэхайм! Охламон! Лэхайм!"
Гольдфарб все больше склонялся к тому, чтобы купить видеопрокатный
пункт, и его свели с человеком из Киева, с которым у него были общие
знакомые. Тот искал компаньона. Их совместное предприятие так и осталось
нереализованным.
В день, когда НAЙAНА известила Григория о снятии с довольствия, его
обокрали. Он еще вник в содержание официального письма, когда, выйдя из
лифта, увидел, что дверь его квартиры не заперта. Сквозняк то приоткрывал
ее, то прихлопывал, лязгая замком. Окно гостиной, выходившее на пожарную
лестницу, было открыто настежь, и ледяной холод вливался через него в
перевернутый вверх дном дом. Замок с решетки, предусмотрительно поставленной
на окно, был аккуратно снят и лежал на полу. Телевизор не унесли только
потому, что по размерам он не прошел в окно. Видеомагнитофон отсутствовал.
Среди разбросанной одежды лежал пустой дипломат с раскуроченным номерным