"Би Джей Джеймс. Слезы на лепестках роз " - читать интересную книгу автора

сильнее, чем можно судить по поцелую.
- Правда? - В его голосе послышалась нежная хрипотца. - Так сильно? -
Он чувствовал себя польщенным - пока не увидел ее лицо и то отчаянное
замешательство, которое она пыталась скрыть. Он приложил ладонь к ее щеке.
От духоты летнего дня ее влажная кожа матово блестела. Из тяжелого пучка на
затылке выбились золотистые пряди. На подоле платья темнела полоска пыли.
Джордана казалась пылающей и в то же время мертвенно-бледной.
Патрик закрыл глаза и прислушался к хаосу вокруг. В безумном рабочем
ритме аэродрома он услышал рев моторов, вдохнул зловонный запах топлива.
Невидимые, они увеличивались в сотни раз. Для впечатлительного ума они
могли превратиться в вопли духа смерти, в смрад преисподней. Тем более для
нее, внезапно очутившейся посреди враждебного мира, все это означало
смятение, ужас перед неверным шагом, потерю уверенности в себе и даже
самоуважения.
Вот она, зыбкость ее хрупкой жизни, вызвавшая наружу глубоко спрятанный
страх.
Он привлек ее к себе, обнял, спрятал в своих сильных объятиях, осознав
наконец то стремление к уходу от жизни, которого так боялась Рэнди.
- Радость моя, прости.
Он хватал и тащил ее за собой как багаж, заботясь лишь о собственных
эгоистичных желаниях. Ни разу не подумав, что эта стремительная, жестокая
жизнь потребует, непременно потребует от нее платы - огромного напряжения
всех сил.
- Аэродром - не место для.., вообще ни для чего. Он поцеловал волосы на
макушке, с наслаждением наполнив легкие не пылью и смрадом, а нежным
цветочным ароматом, и прошептал:
- Позволь глупцу отвезти тебя домой.
Джордана шла рядом с ним под палящим солнцем по выжженной земле. На
самом краю взлетного поля, где кончались бетон и сталь, повеяло густым,
щедрым запахом свежескошенной травы и донесся щебет колибри. Где-то далеко
громыхнула гроза - отчетливым, естественным звуком.
Начинал накрапывать легкий дождик, когда Патрик остановил машину у
величественного старого особняка Даниэлей. Небольшие облачка маячили на
горизонте. Дождинки, сопровождавшие их, пока они рука об руку шли от машины
к дому, были пронизаны солнцем.
Патрик не спешил. Дождик стучал медленно, легко, тренькал совсем
тихонько, как мягкие нотки ее гитары. Вспышки безмолвной душевной бури были
сильными и глубокими.
Он остановил ее за шаг до двери, развернул к себе, приподнял ее лицо
навстречу дождю и понял, что она ощущает то же самое, что и он.
- Патрик. - Она произнесла его имя нежно, осторожно прикасаясь к его
лицу. Чуткими пальцами пробегая по усталым морщинкам, выискивая следы
напряжения лондонских недель. За это время Патрик и вправду стал другим. Ей
пришлось освобождаться от чопорной морали, а ему - от принципов, в которые
он пытался втиснуть свою судьбу.
Все, чем наполнила его душу жизнь, - все противилось, не желало
отдавать его сердце на милость другого человека. И все же он готов был
отдать - не только страсть, но и нежность и привязанность, на которые он был
очень скуп.
- Патрик, - снова прошептала она, приглаживая пальцами его густую