"Генри Джеймс. Зрелые годы" - читать интересную книгу автора

наследовала, была вдовой французского вельможи и владелицей всего, что
осталось от отцовского изрядного состояния, назначенного ей в приданое. Мисс
Вернхам, странное существо и сложившаяся пианистка, состояла на жалованье у
аристократки. Графиня была щедра, независима и эксцентрична; она
путешествовала с собственным менестрелем и лекарем. Невежественная и
необузданная, она, тем не менее, в иную минуту бывала почти неотразима.
Денкомб наблюдал, как она позирует доктору Хью для портрета, и схема
отношений молодого друга с этой особой сложилась в его голове. Его
собеседник, представитель новой психологии, сам был легко внушаем, и его
чрезмерная общительность - лишь признак податливости. Денкомб легко
управлялся с ним, даже и не обнаруживая своего имени.
Занемогшая во время швейцарской поездки, графиня подобрала доктора в
отеле: ему случилось угодить больной. Происшествие это дало ей повод с
властной щедростью предложить условия, которые вскружили голову врачу без
практики, чьи карманы были опустошены занятиями. Не так предполагал он
проводить свои дни, но этот период должен был миновать быстро, а графиня
была так чудесно мила. Она требовала неослабного внимания, но не любить ее
было невозможно. Доктор делился подробностями о своей чудаковатой пациентке:
к ее буйной тучности и болезненному напряжению неистовой и бесцельной воли
примешивалось тяжелое органическое расстройство. Но доктор неизменно
возвращал разговор к любимому романисту, которого любезно провозгласил
поэтом большим, нежели многие, выбравшие стихи своим поприщем. Пыл доктора,
как и его неосторожность, подогревался симпатией Денкомба и сходством их
занятий. Денкомб признался, что немного знаком с автором "Зрелых лет", но
почувствовал, что не готов делиться подробностями, которых жаждал его
собеседник, ранее не встречавший столь привилегированных людей. Он даже
уловил в глазах доктора Хью блеск подозрения. Впрочем, молодой человек
слишком волновался, чтобы быть проницательным, и снова и снова брался за
книгу, восклицая: "Заметили ли вы это?" или "Разве вас не поразило то?".
"Ближе к концу есть чудесный пассаж", - объявил доктор и снова взял в руки
том. Переворачивая страницы, он наткнулся на что-то иное, и Денкомб увидел,
как цвет его лица изменился. Врач взял вместо своего экземпляр Денкомба,
лежащий на скамье, и писатель моментально угадал причину испуга молодого
человека. Доктор Хью на мгновение помрачнел; затем он произнес: "Я вижу, вы
правили текст!" Денкомб был страстным корректором, апологетом стиля; для
него идеалом было бы втайне отпечатать книгу, а затем, по напечатанному,
предаться свирепой правке - всегда приносить в жертву первую редакцию, а
потомству и даже бедолагам коллекционерам отправлять лишь вторую. Этим утром
его карандаш оставил вмятины на доброй дюжине книжных страниц. Денкомба
потряс упрек молодого человека; писатель в тот же миг побледнел. Он
пробормотал что-то невнятное и увидел, краем ускользающего сознания,
заинтригованные глаза доктора Хью. Денкомб лишь успел понять, что недуг
вновь овладевает им, - что эмоции, возбуждение, усталость, жар от солнца,
обманчивый воздух соединились, чтобы сыграть с ним дурную шутку, - он
протянул руку к собеседнику с жалобным стоном и разом лишился чувств.
Позже он узнал, что упал в обморок и что доктор Хью доставил его домой
в инвалидном кресле; служка, хозяин кресла, прогуливавшийся по своему обычаю
невдалеке от гуляющих больных, вспомнил, что видел Денкомба в саду отеля.
Чувства вернулись к Денкомбу по пути в гостиницу, и, лежа тем вечером в
постели, он смутно припомнил юное лицо доктора Хью, который, провожая