"Генри Джеймс. Пресса" - читать интересную книгу автора

сама вряд ли могла бы сказать, на что жила, но сейчас вовсе не собиралась
ему жаловаться на испытываемые ею лишения и разочарования. Она вывернула
перед ним душу с единственной целью - показать, что вместе идти они не
могут: слишком широко он шагает. Люди в мире делятся на две совершенно
различные категории. Если на его наживку клюют все подряд - на ее не клюет
никто; и эта жестокая правда о ее положении - прямое доказательство, по
самому малому счету, тому, что одним везет, другим не везет. И это двe
разные судьбы, две разные повести о человеческом тщеславии, и совместить их
нельзя.
- Из всех, кому я писала, - подвела она краткий итог, - только один
человек удосужился хотя бы ответить на мое письмо.
- Один?..
- Да, тот попавшийся на удочку джентльмен, который пригласил нас на
чай. Только он... он клюнул.
- Ну вот, сама видишь, те, кто клюет, попадаются на удочку. Иными
словами - ослы вислоухие.
- Я другое вижу: не на тех я ставлю, да и нет у меня твоей
безжалостности к людям, а если и есть толика, так у нее другая основа.
Скажешь, не за теми гоняюсь, но это не так. Видит Бoг - да и Мортимер Маршал
тому свидетель - я не мечу высоко. И я егo выбрала, выбрала после молитвы и
поста - как самого что ни на есть подходящего - не какая-нибудь важная
персона, но и не полный ноль, и благодаря стечению обстоятельств попала в
точку. Пoтом я выбирала других - по всей видимости, не менее годных,
молилась и постилась, а в ответ ни звука. Нo я преодолевала в себе обиду,
продолжила она, слегка запинаясь, - хотя поначалу очень злилась: я считала,
раз это мoй хлеб насущный, они не имеют права не пойти мне навстречу, это их
долг, для того их и вынесло наверх - дать мне интервью. Чтобы я могла жить и
работать, а я всегда готова сделать для них столько, сколько они для меня.
Байт выслушал ее монолог, но ответил не сразу.
- Ты так им и писала? - спросил он. - То есть напрямую заявляла: вот та
капелька, которая у меня для вас есть?
- Ну, не в лоб - я знаю, как такое сказать. На все своя манера. Я
намекаю, как это "важно" - ровно настолько, чтобы они прониклись важностью
этого дела. Им, разумеется, это вовсе не важно. И на их месте, - продолжала
Мод, - я тоже не стала бы отвечать. И не подумала бы. Вот и выходит: в мире
правят две судьбы, и моя доля - от рождения - натыкатъся на тех, от кого
получаешь одни щелчки. А ты рожден с чутьем на других. Зато я терпимее.
- Терпимее? К чему? - осведомился Байт.
- К тому, что ты только что мне назвал. И так честил и облаивал.
- Крайне благодарен за это "мне", - рассмеялся Байт.
- Не стоит благодарности. Разве ты не этим живешь и кормишься?
- Кормлюсь? Не так уж шикарно - и ты это прекрасно видишь, - как
вытекает из твоей классификации. Какой там шик, когда на девять десятых меня
от всего этого выворачивает. Да и род людской я ни во что не ставлю - ни за
кого не дам и гроша. Слишком их много, будь они прокляты, - право, не вижу,
откуда в этих толпах взяться особям с таким высоким уделом, о которых ты
говоришь. Мне просто везло, - заметил он. - Без отказов, правда, и у меня не
обошлось, но они, право, были иногда такие дурацкие, дальше некуда. Впрочем,
я из этой игры выхожу, - решительно заявил он. - Один Бог знает, как мне
хочется ее бросить. - И, не переводя дыхания, добавил: - А тебе мой совет: