"Генри Джеймс. Ученик" - читать интересную книгу автора

продержаться. В действительности же, как Пембертон мог убедиться, они
продержались еще пять или шесть месяцев. В течение этого времени Морган
старался всячески его приободрить. Мистер Морин и Юлик, которых Пембертон
увидел на следующий день после своего возвращения, приняли его так, как и
полагалось людям светским. Если же Пола и Эми отнеслись к нему без
должного уважения, то им можно было это простить, приняв во внимание, что
мистер Грейнджер перестал появляться в опере. Он ограничился тем, что
предоставил в их распоряжение свою ложу, где каждую из приглашенных
неизменно ожидал букет цветов; там был даже обнаружен один лишний,
по-видимому для мистера Морина и Юлика, и сама мысль об этой избыточной
щедрости наполняла сердца их горечью и только усугубляла накопившуюся
обиду.
- Все они такие, - заметил Морган, - в последнюю минуту, как раз тогда,
когда мы думаем, что дело уже на мази, они от нас удирают.
Комментарии Моргана в эти дни становились все более и более
откровенными; он даже не стал скрывать от своего учителя, что в его
отсутствие родители проявляли к нему необыкновенную нежность. Ну конечно
же, они изо всех сил старались обласкать его, показать ему, что
непрестанно о нем заботятся, и вознаградить за понесенную им утрату.
Именно поэтому все становилось еще грустнее, и он так рад возвращению
Пембертона: теперь ему не придется столько раз вспоминать об их любви и
чувствовать себя так им обязанным. Услыхав этот довод, Пембертон
рассмеялся, а Морган покраснел и сказал:
- Вы знаете, что я имею в виду.
Пембертон отлично знал, что он имеет в виду, однако было много всего
другого, что от этого не становилось яснее. Второе его пребывание в Париже
было утомительным и долгим: они снова что-то вместе читали, и бродили по
городу, и болтали, и слонялись по набережным, осматривали музеи, а когда
наступили холода и особенно тянуло к теплу, расхаживали по галереям
Пале-Рояля (*8), любуясь возвышающимся над ними великолепным церковным
окном. Моргану хотелось побольше всего разузнать о состоятельном
подростке, он его неимоверно интересовал. Кое-какие подробности касательно
богатства этой семьи - а Пембертон не хотел от него утаивать ни одной -
несомненно, еще выше подняли его в глазах мальчика, сумевшего оценить все
те блага, от которых учитель его вынужден был отказаться, для того чтобы
вернуться к нему; но при том, что после этого самоотверженного поступка
доверие их друг к другу еще больше возросло, мальчик не отступал от
созданной им теории, к которой примешивалась доля шаловливого юмора: он
считал, что доставшееся им долгое испытание подходит к концу. Убежденность
Моргана, что Моринам долго не продержаться, жила бок о бок с их бившей
ключом энергией, которая месяц за месяцем помогала им продолжать эту
жизнь. Три недели спустя после возвращения Пембертона они переехали в
другую гостиницу, еще более грязную. Но Морган был рад, что учителя его не
заставили поступиться преимуществами, которые давала снятая на стороне
комната. Он все еще тешил себя романтическою мечтою, что настанет день -
или, вернее, ночь, - когда им удастся осуществить пресловутый побег.
В этой сложной ситуации Пембертон в первый раз ощутил и отчаяние, и
горечь. Все это было, как он сам сказал миссис Морин в Венеции, trop fort
[чересчур (фр.)], все было trop fort. Он не мог ни сбросить с себя
губившее его бремя, ни нести его со спокойной совестью и безраздельной