"Генри Джеймс. Урок мастера" - читать интересную книгу автора

материальную, скотскую, филистерскую, снобистскую лондонскую жизнь. Все у
нас самое красивое, даже карета, сами мы - процветающее, известное в
городе семейство. Только, друг мой, не прикидывайтесь дурачком и не
делайте вид, что вы не знаете, чего нам _недостает_. Это куда важнее, чем
все остальное. Послушайте, зачем нам с вами, собратьям по перу, лукавить
друг перед другом! Вы же сами знаете, как знаете то, что вы сидите сейчас
передо мной, что, если бы вы писали такие книги, как я, вы уже непременно
пустили бы себе пулю в лоб!
Полу Оверту показалось, что тот огромной важности разговор, который
мастер обещал ему еще в Саммерсофте, действительно состоялся, причем с
такой стремительностью и полнотой, каких его юное воображение не могло
себе даже представить. Собеседник его произвел на него неотразимое
впечатление, и у него захватывало дух от глубин, в которые он теперь
погружался, и от самой необычности этих откровенных признаний. Он был
потрясен обуявшим его столкновением разнородных чувств - понимания и
смущения, тревоги и радости, согласия и протеста. И все это было смешано с
состраданием (и с каким-то стыдом оттого, что он ко всему этому
приобщился) ко всем болячкам и язвам, которые обнажил перед ним этот
поразительный человек, и с ощущением трагизма той тайны, которая
скрывалась за всем внешним блеском. Мысль о том, что это он дал
знаменитому писателю повод для такого самоуничижения, и томила его, и
бросала в краску, и вместе с тем в некоторых отношениях он сделался теперь
так чуток, что от него не могло уже укрыться ничто из того, что
подразумевалось в сказанных Сент-Джорджем словах. Такова уж была его
несчастная участь - ввергнуться в глубокие воды, взбудоражить их и
рассыпать потом брызгами необыкновенного красноречия. Он принялся
исступленно оспаривать последнее утверждение хозяина дома; перечислив те
его творения, которые он любил, он напомнил ему об их блеске и о том, что
автор их выше любого из своих современников. Некоторое время Сент-Джордж
учтиво выслушивал все эти речи; потом он взял его за руку и сказал:
- Все это хорошо, и если вы не собираетесь создавать ничего лучшего, то
почему бы вам тогда не иметь все те блага, которые есть у меня; столько же
придатков, как человеческих, так и материальных; столько же сыновей или
дочерей, жену, у которой будет столько же платьев, дом, где столько же
слуг, конюшни, где столько же лошадей, и сердце, где столько же терзаний.
Произнеся последние слова, он поднялся с дивана и какое-то время стоял,
взирая на своего взволнованного ученика.
- А деньги у вас есть? - неожиданно спросил он.
- Не так много, чтобы о них стоило говорить.
- Ну, раз так, то почему бы вам не обеспечить себя приличным гонораром,
если только вы возьметесь за это так, как надо. Изучите ради этого _меня_,
как следует _меня_ изучите. Право же, вы сможете завести себе даже карету.
Пол Оверт сидел некоторое время молча. Он уставился в одну точку и
много всего за это время передумал. Друг его отошел в сторону, взяв пачку
писем, лежавших на том же столе, что и листы корректуры.
- А что это была за книга, та, которую миссис Сент-Джордж заставила вас
сжечь? - внезапно спросил он. - Та, которую она невзлюбила.
- Книга, которую она заставила меня сжечь... а откуда вы это знаете? -
спросил Сент-Джордж, отрывая глаза от писем и пристально на него глядя.
- Я слышал это от нее самой в Саммерсофте.