"Генри Джеймс. Зверь в чаще" - читать интересную книгу автора

подобной перспективой, однако почти не сомневался, что если бы ответ на
загадку стольких лет сводился к обыкновенному исчезновению даже такой
пленительной особенности его судьбы, это было бы слишком постыдным снижением
самой загадки. При занятой им жизненной позиции рухнуло бы самоуважение
Марчера, а под грузом такого обвала и все его бытие превратилось бы в
смешное и уродливое банкротство. А он был далек от признания себя банкротом,
хотя и затянулось ожидание неведомого, которому предстояло увенчать это
бытие успехом. Нет, он ожидал иного, не того, что сейчас предстояло. И все
же, когда Марчер до конца понял, как долго он ждал и, во всяком случае, как
долго ждала Мэй Бартрем, даже его вера заколебалась. Думать, что она-то,
несомненно, ждала втуне, было мучительно, тем более что эта мысль, которой
сперва он лишь играл, становилась все тяжелее по мере того, как все тяжелее
становился недуг его приятельницы.
Постепенно Марчер пришел в такое состояние духа, которое тоже можно
причислить к постигшим его неожиданностям; кончилось это тем, что он
научился смотреть на него со стороны, как смотрел бы на уродливое изменение
своего внешнего облика. И, неразрывно связанное с этим состоянием, в мозгу у
него копошилось нечто, совсем ошеломляющее, чему он, если бы посмел, придал
бы форму вопроса. Не означает ли происходящее, то есть она, и ее тщетное
ожидание, и, вероятно, близкая смерть, и беззвучное предостережение, которое
во всем этом заложено, не означает ли оно яснее ясного, что слишком поздно,
что ни для чего уже не осталось времени? Никогда прежде не допускал он в
своей одержимости даже намека на сомнение, никогда, вплоть до последних
месяцев, не изменял убеждению, твердой уверенности в том, что
предназначенное сбудется в свое время, даже если ему, Марчеру, покажется,
будто время уже истекло... Но теперь, теперь оно и впрямь, кажется, истекло,
запас мизерно мал, и при том, как все складывалось, уже и его давняя
одержимость вынуждена была с этим считаться; не облегчал дела тот все более
очевидный факт, что для воплощения в действительность великого неведомого, в
чьей длинной тени жил Марчер, уже почти не осталось места. Встретиться с
судьбой ему предстояло во Времени - следовательно, обрушиться на него она
тоже должна была во Времени; едва он осознал, что уже не молод, иначе
говоря, изношен, а это, в свою очередь, означает - слаб, как осознал и
другое. Все на свете взаимосвязано - он и великое неведомое равно подчинены
единому закону. Когда, в соответствии с этим законом, изнашиваются
возможности, когда тайна богов теряет крепость или - как знать? - совсем
испаряется, тогда и только тогда приходит сознание банкротства. Претерпеть
разочарование, бесчестие, позорный столб, виселицу - это еще не банкротство;
банкротство - ничего не претерпеть. Бредя на ощупь темной долиной, куда его
завел неожиданный поворот тропы, Марчер все время размышлял об этом. Пусть
его постигнет самое страшное крушение, пусть он окажется связанным с любой
гнусностью, с любым постыдным, даже чудовищным деянием, он готов ко всему,
поскольку, в конце концов, не так уж стар, чтобы избежать возмездия, лишь бы
сохранилась пристойная соразмерность между жизнью, которую он вел в ожидании
обещанного события, и самим событием. У него осталось одно желание: не
оказаться в дураках.


4