"Аскольд Якубовский. Страстная седмица" - читать интересную книгу автора

чувствуя его жгучесть небом и языком. О-а, вкусно...
И тут зазвонил телефон. Нифонт всполошился. Из обкома?... Жена?... Если
обком, то будут задавать неприятные вопросы, а жена - ревнивые подозрения
выскажет, придется уверять, он же грешен... Как говорил мудрый Альберт
Самойлович, их фотограф и кинооператор: "Немножко люблю, немножко боюсь,
немножко хочу другую". Умен, на оклад меньше, чем в 500 рублей, не
соглашался... Нифонт снял телефонную трубку и прокашлялся:
- Что? Какой Герасимов? Он в литейке, и при чем тут... "скорая помощь"?
Я же его сам... Ах, его сын. Пропуск в кармане. Ну, ну, ну. Ладно, я все
понял.
Закачал головой... Вот так всегда! Одно несчастье к другому. Потерять
на месяц ("Что! Так плох?") или даже на три наладчика станков! Это же... Да
и отец сойдет с винта, и уж по меньшей мере неделя его рабочего времени
пропадет.
- Ладно, - сказал он. - Я пришлю к вам отца. Спасибо, что разыскали и
позвонили.
Нифонт положил трубку и уже забыл о кофе. Потянулся к телефонной трубке
и вдруг решил сам сходить в литейный цех. В приемной Нифонт увидел своего
шофера. Чудак, тоже не шел домой, хотя директор и сам водит машину. Но
шофер, Сергей Вилков, не доверял шефу и предпочитал торчать здесь, благо
холостой. Сейчас он сам с собой играл в шахматы и как раз дал себе мат.
- Готовь машину. Герасимова в Четвертую больницу отвезешь.
- Есть, - ответил шофер и смешал фигурки с треском, особенно сильным
ночью, ссыпал деревяшки с доски на стол и стал сгребать их в коробку.
Директор спустился по лесенке и прошел полупустыми цехами. Он
остановился только раз, и то на минуту, перед литейным автоматом. Эта смесь
штанг, профилированных укосов, стержней, электромоторов
непрерывно-медлительно отливала из дюраля пробную партию мотоциклетных
картеров. Для этой цели станок-автомат и был заказан их заводу. Робот черпал
металл в емкости, подносил ложку, заливал форму. "Мне так надо работать, не
спеша и не останавливаясь", - позавидовал Нифонт и прошел в литейку, косясь
на громадный П-образный портальный кран. Тот, только что неподвижный, вдруг
с неуместной легкостью побежал по рельсам прямо на директора. Нес кран
стопку железных листов. Директор отошел в сторону, затем открыл дверь в
литейный цех. Его ворвавшийся гул перекрывал тихие шумы полупустого цеха,
где стоял автомат. Директор сморщился (литейный цех он считал позором
завода) и вошел в железную дверь. И на него дохнуло жаром, дымом и почти
твердым столбом холодного воздуха от вентиляторов. Директор даже отшатнулся
и увидел пробегавший портальный кран и лицо девушки, смотревшей сверху на
него. Он вошел и захлопнул дверь.
Не вовремя пришел: как раз металл, брызгаясь, выливался из мартена. Все
смотрели на него в синие стеклышки и видели то, что хорошо знал директор:
малинового цвета толстую ленивую струю. На Нифонта просыпалась графитовая
пыль, и, смахивая ее, он смотрел, как около печи возились рабочие с длинными
кочережками. Срам! Но мечтать о переходе на плавку в электропечи еще не
приходилось, рано.
- На что это походит? - спросил директор незнакомого какого-то рабочего
в брезенте.
И тот оскалился, блеснул ровными зубами. Сказал:
- На атомный взрыв.