"Аскольд Якубовский. Аргус-12 (Повесть)" - читать интересную книгу автора

Ящик унесли. Коммодор обернулся и с сердитым лицом отдал мне
честь. Махнул рукой. И тотчас другие двое увели Штарка. И уже сами
вошли переселенцы.
Они поднимались по скрипящему трапу, понурые и мокрые от дождя.
Входили молча. На время установилась тишина. Стих водяной плеск. Я
услыхал далекий вой загравов и тяжелые шаги моута (он топтался вокруг
площадки, и время от времени скрипело дерево, о которое чесался моут).
Снова вой, снова тяжелые шаги. И чернота ночи, хищной и страшной ночи
Люцифера. От нее отгораживали нас только столбы голубого света. Но
сейчас ракета взлетит, огни погаснут, и будет ночь, страх,
одиночество.
Будет Тим и его собаки.
Погрузили ящики с коллекциями Тима - все сто двадцать три. Подняли
трап. Старт-площадка опустела.
С грохотом прихлопнулся люк. Налившаяся на него вода плеснулась на
мои ноги. Сейчас они улетят, Аргусы улетят в Космос. А я остаюсь один,
сколько бы Тимов и собак вокруг меня ни было.
Улетают - а я остаюсь, брошенный, несчастный, одинокий Аргус. Это
обожгло меня. Я рванулся к люку.
Я подбежал и, не достав, ударил кулаком по маслянисто-черному
костылю, на который опиралась шлюпка. Ударил и опомнился от боли,
вытер испачканный кулак о штаны. И отступил назад. Тут-то меня и
схватил Тим. Он держал меня за руку и тянул к краю площадки.
Я пошел.
За нами двинулись собаки.
Мы сошли вниз с площадки - теперь на ней стояла только ракета. На
носу ее, метрах в двадцати пяти или тридцати над землей, горела
старт-лампа. Красные отблески ее стекали с ракеты в водяных струях.
Завыли стартеры. Их вой был пронзителен и тосклив. Стотонная
ракетная лодка выла и стонала, стонала, стонала. Такого переизбытка
тоски я даже не смог бы вместить в себя.
Ракета стояла среди голубых столбов света, стонала и выла.
Казалось, она звала кого-то, звала подругу, чтобы только не быть
одной.
Люцифер стих перед этим железным воем. Никто здесь не мог
тосковать и кричать так страшно. И я впервые думал о металле с
состраданием, как о живом.
Боль и усталость металла... Я понял их. Я вспоминал железные
скрипы перегруженных ракет, плач металла под прессом, стоны
конструкций. Разве боль не может обжигать молекулы самого прочного
металла?
"А ну, кончай жалобы, ударь кулаком!.. Грохни!" - приказывал я
ракете. Включили двигатели. Люцифер затрясся под нашими ногами от их
работы.
Собаки прижались к нам.
Шлюпка выпустила раскаленные газы. На их белом и широком столбе
она приподнялась и неохотно, туго вошла в воздух.
Замерла, повиснув, словно раздумывая, лететь или остаться.
И вдруг рванулась и унеслась. А мы остались внизу, опаленные сухим
жаром.