"Мик Джексон. Подземный человек (готическая фантазия) " - читать интересную книгу автора

моего тела, особенно - в руках, ногах и шее. Иду ли я, наклоняюсь или
гримасничаю, видно, как они дергаются под кожей, будто натянутые бечевки.
Там, где моя шея сходится с торсом, бегут во все стороны вены и
прожилки. Правда, в последнее время я потерял уверенность, что все эти жилы
соединены как следует. Одни, похоже, совсем разболтались, другие и вовсе
покинули насиженные места. Порой я начинаю бояться, что глубоко внутри
лопнет какая-нибудь важная пружина, чтобы болтаться и дребезжать во мне до
конца дней моих.
Не так давно я заметил, что в сырую погоду еще и скриплю - нет смысла
отрицать, это слышно каждому, имеющему уши, - так что дождливые дни я
провожу дома, у огня, за пасьянсом или в бильярдной. И все равно я думаю,
что "жилистый" - подходящее слово, даже если жилы уже не так натянуты, как
раньше.

5 октября

Этим утром, возвращаясь по Западной Аллее, посреди кровавого пиршества
осени я встретил одного из своих егерей, ведущего исполинских размеров
собаку. Ну и зверюга это была - лохматая, черная с проседью дворняга, чей
хвост достигал двух футов, а топот сотрясал землю. Не собака - целый осел. И
вот мы с егерем завели разговор о погоде и тому подобном. А дворняга уселась
на землю и, похоже, внимательно слушала наш разговор, наморщив лоб, так что
я всерьез подозревал, что сейчас она взвесит все и поделится своим мнением,
а то и укажет нам на ошибку-другую. Я похвалил собаку и спросил егеря, чем
ее кормят, и он рассказал мне, что собака на самом деле не его, а жениного
брата и что она вымахала на ланкаширском рагу - большая миска три раза в
день. Что ж, я был изумлен, особенно когда услышал, что маленькие племянник
и племянница егеря частенько катаются на ней верхом и за все время собака ни
разу даже не рыкнула.
Я погладил ее громадную голову - как у бизона! - и почувствовал, как
приятное тепло проникает в мою ладонь из собачьей шкуры, ниспадающей
обильными складками. Я бы мог провести все утро рядом с восхитительной
дворнягой, но егерь, очевидно, торопился по своим делам и вскоре завершил
нашу беседу. Он снял шляпу, причмокнул уголком рта и мягко потянул за
кожаный ошейник; и огромная, великолепная тварь, кажется, тоже кивнула мне,
прежде чем повернуться и побрести прочь.
Я заметил, что стоило собаке раскочегариться, как егерю стало трудно за
ней поспевать; они были уже в пятидесяти ярдах от меня, продолжая набирать
скорость, когда мне в голову пришла мысль. Я окликнул их, человек и собака
резко затормозили, и я поспешил туда, где они остановились. Должен сказать,
мне понадобилось три или четыре попытки, чтобы выразить свою идею - когда
меня озаряет, я становлюсь несколько косноязычен, - но в конце концов я смог
донести свое предложение: соорудить седло под размер собаки, чтобы племянник
и племянница егеря могли ездить на ней, не боясь свалиться. Лично мне идея
показалась отличной - оседланная собака, здорово! - но егерь, не поднимая
глаз от земли, вежливо отклонил предложение. Так что мы попрощались второй
раз, и они пошли своей дорогой.
Я всегда обожал собак. Кошки чересчур высокого мнения о себе, и
компания из них неважная. Они совсем не понимают шуток и вечно блуждают в
собственных мыслях. Иногда я прихожу к выводу, что все кошки - шпионы.