"Юрий Яковлевич Яковлев. Балерина политотдела (повесть) " - читать интересную книгу автора

Должно быть, в самом моем облике было столько отчаяния и решимости,
что санитарка, бросив на меня пугливый взгляд, побежала по белой мраморной
лестнице наверх. А минут через десять по той же лестнице сошел невысокий
черноволосый майор в золотых очках.
- Вы что шумите? - тихо спросил он, устало потирая рукой лоб.
- Тамаре Самсоновой нельзя ампутировать ногу.
- Вы имеете представление о тяжести ее ранения? Что вам важнее - ее
жизнь или...
- Нельзя ампутировать! - упрямо повторил я.
Он, конечно, мог отмахнуться от меня и уйти прочь. Но я бы не пустил
его. Я бы вцепился в него двумя руками и не пустил бы. И он почувствовал
это.
- Вы меня задерживаете, - сухо сказал он. - Кто вы такой?
- Я ее командир... и учитель. Я отвечаю за нее.
- Перед кем отвечаете? - спросил майор. - Перед кем можно отвечать,
если по девчонкам бьют из минометов?
- Она талантливая балерина.
- Что же вы ее не уберегли?
Я промолчал. Нечего было ответить майору, если я на самом деле не
уберег Тамару.
- Послушайте, лейтенант, - сказал он. - Вы можете дать подписку? Я
предупреждаю вас, что уже началась гангрена. Спасая ногу, можно потерять
человека, девочку.
- Я дам подписку.
То, что я ответил, не подумав, рассердило хирурга. И тогда врач -
усталый, пожилой ленинградец в золотых очках, которые придавали ему мирный
предвоенный вид, - покраснел, шагнул ко мне и тихо закричал:
- По какому праву вы берете такую ответственность? Кто вы ей: отец,
брат?
У меня перехватило дыхание, иначе бы крикнул ему в лицо: "Этот
человек мне дороже сестры! Понимаете ли вы это!" Но я не мог ничего
сказать, а когда дыхание вернулось ко мне, ответил сухо, однозначно:
- По праву командира.
Хирург тяжело вздохнул, и я почувствовал, что это право он признает.
Он сразу смягчился. Спросил:
- Верно, что девушка балерина?
- Она не простая балерина, - ответил я. - Она балерина, совершившая
подвиг.
Он еще раз посмотрел мне в глаза. И, ничего не говоря, пошел вверх по
мраморной лестнице.
- Я буду ждать! - крикнул я ему в спину.
Он не оглянулся. Медленно шел наверх. Он уже не принадлежал ни мне,
ни себе - начал погружаться в свою трудную, нечеловеческую работу,
готовиться к своему подвигу.


Я ждал его целую вечность.
Он появился усталый, разбитый. Очки сидели косо. Лицо было красным от
долгого напряжения. Он, видимо, шел ко мне, но сделал вид, что случайно
обратил на меня внимание. Я молча подошел к нему. Он поправил очки,