"Юрий Яковлевич Яковлев. Был настоящим трубачом (Повесть) " - читать интересную книгу авторашлеме. Пожевывая травинку, он слушал разговор командира с пленными. И
решил вмешаться в их разговор. - Пусть покажут, - сказал он. - Мы и увидим, для кого играет театр: для красных или для белых. - Я покажу! - сказал Котя. Командир сдвинул фуражку на глаза. - Ладно, военлет! - сказал он человеку в кожаной куртке. - Пусть покажут. Котя подхватил свое знамя и отошел в сторонку. - А ты что стоишь? - обратился командир к Яшечкину. - Давай тоже. - Не артист я, а артиллерист, - хмуро сказал Яшечкин, продолжая стоять на месте. - Артиллеристы находятся при орудиях, а не путешествуют по горам и долам, - недружелюбно сказал командир и отвернулся от растерянного Яшечкина. А Котя уже развернул трехцветное знамя. И громко, словно находился не на опушке леса, а в большом зале, начал: - Мы вам покажем спектакль из французской жизни. Восставшие санкюлоты, то есть пролетарии, штурмуют королевскую тюрьму Бастилию. Мой папа, держа в руке старинное кремневое ружье, говорит: Мы ждем подкрепленья. Победа за нами! Пусть мальчик поднимет Трехцветное знамя! Но моя мама не согласна. Она стоит на сцене с двумя пистолетами. Как можно ребенка Поставить под пули? Не дремлют стрелки Короля в карауле. Котя читал стихи. Показывал, рассказывал. Он один играл за целый театр. Привлеченные неожиданным представлением, артиллеристы столпились вокруг мальчика. А его голос, похожий на мамин, звучал громко, чуть напевно: Пусть знамя народа На площади реет. В ребенка стрелять И король не посмеет! Он играл, маленький артист Героического рабочего театра, а в это время в осиннике появился конный разъезд белых. Ротмистр, худой, горбоносый офицер, поднес к глазам бинокль, и то, что он увидел, поразило его. Орудия стояли на огневой позиции без прислуги. Весь же личный состав красной батареи окружил мальчика, который почему-то размахивал французским флагом. Некоторое время ротмистр рассматривал это странное зрелище, |
|
|