"Юрий Яковлевич Яковлев. Реликвия (Первые открытия) " - читать интересную книгу автора

оказалась очень крупной, широкой в кости, только спина ее не до конца
разгибалась, застыла в каком-то вечном поклоне.
- Есть у меня письмо с фронта. От мужа моего, Петра Васильевича, -
сказала она неуверенно, наугад. Само как-то сказалось. - Годится?
- Что же он не прислал фото? - с тихим упреком отозвалась конопатенькая.
Баба Настасья не расслышала ее слов. Шаркая ногами, подошла к комоду,
стала искать письмо за зеркалом. И вскоре ребята увидели в ее руках
какой-то бумажный треугольник. Старший протянул руку, баба Настасья
исподлобья посмотрела на него и нехотя отдала письмо.
Он покрутил странное письмо в руках и спросил:
- А где конверт с марочкой? Потерян?
- Ничего я не теряла! Разве тогда были конверты и марочки?
Треугольник, полевая почта, печать. Вот и все дела.
- Не было тогда конвертов и марочек, - принял сторону бабы Настасьи
соседский Леня.
Но остальные отнеслись к словам старухи с недоверием: потеряла, старая,
а теперь выдумывает. Они были убеждены, что раз есть письмо, то был
конверт и была марка. Опять наступило неловкое молчание.
И опять конопатенькая спросила:
- Муж был героем войны?
Бабе Настасье надоело любопытство гостей. Она заволновалась, вспыхнула.
Сердитой скороговоркой произнесла:
- Никаким он не был героем. Давайте сюда письмо!
- Подождите, баба Настасья, - примирительно сказал Леня. - Надо ведь
почитать письмо!
- Надо почитать, - поддержали его остальные, и вся честная компания
направилась к окну, где было светлее.
Письмо было коротким и простым. Вот что писал муж бабы Настасьи с
фронта:
- "Здравствуй, жена моя Настасья! С приветом к тебе твой муж Петр. Я
покуда жив и здоров, чего и тебе желаю. Живу я неплохо.
Курево выдают своевременно. Но вместо махорки - табак филичевый,
безвкусный. Куришь, куришь - никак не накуришься. Разве что дым идет. Я
второпях потерял запасную пару портянок. Повесил сушить, а по тревоге
снялись - забыл сунуть в вещмешок. Теперь маюсь. На ночь постираю
единственную пару, к утру они не успевают высохнуть. Приходится надевать
сырые. Ноги преют.
Мы сейчас больше копаем, чем стреляем. Копаешь, а от окопа пашней
пахнет. И от этого родного запаха щемит сердце. А сколько еще провоюем -
не знаю.
Кланяйся дедусе Ивану, всем родным и соседям.
С фронтовым приветом, твой муж Петр".
Когда кончили чтение письма, конопатенькая покачала головой:
- Нет, это не реликвия.
- Понимаете, баба Настасья, не реликвия, - с сожалением сказал старший.
- Все про табак, про портянки. А клятвы нет.
- Какой клятвы? - глухо спросила баба Настасья.
- "Умрем, но не отступим!" - как по писаному сказал старший.
Баба Настасья изумленно посмотрела на ребят.
- Не хотел он умирать, - сказала она.