"Рой Якобсен "Стужа" " - читать интересную книгу автора

поистине нет цены и в отплату он может только оставить его Вермунду.
Вермунд сознался, что думал провести брата, и Стюр все же согласился
забрать берсерков с собой. Но и в Бьярнархавне дело пошло прежним манером:
берсерки знай себе пьянствовали, дрались да приставали к девушкам. Стюр,
впрочем, смотрел на все это с непоколебимым спокойствием, дожидаясь, когда
любовный недуг окончательно одолеет берсерков, и тогда предложил одному из
них в жены свою дочь, взамен же они должны были расчистить дорогу через
лавовое поле, отделяющее усадьбу от окружающего мира.
Берсерки трудились день и ночь, а когда закончили работу, Стюр
распорядился приготовить им купанье, в бане, которая топилась снаружи. Едва
они вошли в баню, как дверь за ними заперли, и Стюровы челядинцы принялись
напропалую нагонять жар и через отверстие в крыше ведрами лить внутрь
кипяток. Берсерки сумели разнести боковую стену, но из бани выбрался только
один, которого Стюр немедля зарубил топором; второй помер от жара. После
обоих похоронили в расщелине на лавовом поле, насыпали сверху курган и
принесли в жертву скот, чтобы не бродили они призраками. Всего Вига-Стюр
убил в ту пору больше тридцати человек и виру ни разу не заплатил.

Мало-помалу Гест начал понимать, с каким противником схватился Эйнар, а
значит, и его отец тоже. Напугали его, однако, не три десятка убийств, а
ответ, который Стюр дал брату, когда тот попытался хитростью сплавить ему
берсерков: "Этакому дару поистине нет цены, и в отплату я могу только
оставить его тебе".
Эйнар взглянул на него, видимо интересуясь произведенным впечатлением,
и спросил, снились ли ему когда-нибудь страшные сны.
- Нет, - соврал Гест.
- Тогда тебе не понять, что такое страх, - хмуро сказал Эйнар и перевел
взгляд на Аслауг, которая все это время молчала и как бы не слушала.
- Почему ты пришел сюда? - спокойно спросила она. - Ведь найдется
сколько угодно других мест, где ты мог бы схорониться, а?
И вновь красноречие изменило Эйнару, он лишь пробормотал, что-де так уж
получилось, дорога сама привела его сюда, бегство привело, и Гест вновь с
удивлением подумал, что, видать, есть на свете страх, который, точно отрава,
способен сделать человека живым мертвецом, живым привидением.

Неделю-другую Гест опять сторонился Эйнара, его смущала слабость этого
человека, а вдобавок преследовало смутное ощущение, будто Эйнар читает его
мысли и видит, что он чувствует, еще прежде, чем он сам успевает
разобраться, мало того, переиначивает все это своим собачьим взглядом,
прилипшим к Йорве, ровно тюленья кровь к старой деревяшке. За последний
месяц Гест говорил с ним один-единственный раз, когда они ненароком
столкнулись на холме у реки. Было раннее весеннее утро, река только-только
вскрылась, и Эйнар с ходу, без предисловий, спросил, помнит ли Гест стихи,
которым он его учил, или уже позабыл.
- Помню, а как же, - ответил Гест и пошел было дальше.
Эйнар, однако, остановил его и попросил прочесть хоть один. Гест
просьбу исполнил, Эйнар задумчиво кивнул и зашагал вверх по холму, к
усадьбе. Потом оглянулся и повторил, что у Геста особый талант, дарованный
не кем иным, как Господом Богом.
Но и теперь Гест не усматривал в этих словах похвалы. Уже несколько