"Александр Яковлев. Октябрь" - читать интересную книгу автора

равнодушный к тому, что делалось в городе.
Постоял, посмотрел на снующую толпу, которая его теперь раздражала еще
больше, чем утром, и потом тихонько бульварами побрел сам не зная куда. Он
злился на себя... Вот ждал, томился, горел, готовился к политической борьбе
столько лет, а когда пришел решительный момент, он сплоховал.
Вчера, разговаривая с братом Иваном, он ему определенно доказывал, что
в восстании, которое затевают большевики, участвуют только три сорта людей:
фанатики, мошенники и дураки. И все они достойны палки, достойны того, чтобы
их бить, и, может быть, достойны смерти.
- Я глазом не моргну, убью, - спокойно сказал Иван.
- Я тоже маху не дам, - хвастливо поддерживал его Василий.
И теперь, вспоминая этот разговор, он почувствовал, как от стыда
холодеет у него в груди и больно сжимается сердце.
Толпа все еще стояла на бульварах, еще спорила.
Василий тихо прошел по Трубной площади и оттуда переулками стал
пробираться к Охотному ряду, где был бой. Теперь уже только темное
любопытство гнало его туда.
Чем дальше от бульваров к центру города он уходил, тем пустыннее и
тревожнее становились улицы. Стайки оборванных и грязных мальчуганов
перебегали через перекрестки и жались по углам. Под воротами и около углов
стояли солдаты с винтовками, зорко присматриваясь к улицам. День был все
такой же серый, неприветливый, с низко ползущими облаками. В Охотном ряду
стреляли беспрерывно. Шум боя, тревога и возбуждение, охватившие улицы, эти
люди, торопливо перебегающие от одного выступа к другому и от переулка к
переулку, будто разбудили Василия. Он невольно поддался общему возбуждению,
и снова, как утром, ему хотелось побежать туда, где гремела стрельба.
Всюду - на домах, углах, улицах и, кажется, даже на небе - лежал свой
собственный отпечаток. Были те же улицы и не те. Те же дома, мостовые,
магазины, тротуары, знакомые с детства, когда Василий бегал сюда еще
босоногим мальчишкой, и не те. Улицы были пустынны, но тревожно пустынны.
Чувствовалось, что за этими глухими стенами, за занавешенными окнами сидят
люди, до дрожи перепуганные, спасаются от нечаянной смерти. И в пустынных
улицах было что-то новое, необъяснимое, как сновидение, полное кошмаров.
Каждый магазин и каждый дом словно сменил свое лицо в близости смерти и
повальных убийств.
Перебегая от угла к углу, от одного выступа стены к другому,
наклоняясь, влипая в стены, Василий добрался до Охотного ряда и, выбрав
удобный момент, перебежал улицу и спрятался за деревянными лавчонками.
Бой шел здесь, рядом.
Совсем близко, на углу Тверской, у гостиницы "Националь", гремели
выстрелы. За лавками прятались мальчишки-приказчики из Охотного в своих
холщовых грязноватых фартуках, оборванцы, продающие по вечерам газеты, и
гимназисты, попавшие сюда с книгами прямо из школ. При каждом выстреле они
бросались на землю, приседали, лезли за ящики, лари, в узкие проходы между
лавчонками, а потом, словно мыши, опять пугливо высовывали головы и зорко
осматривали улицу жутко-любопытными глазами.
Кто-то стрелял из большого красного дома, что на углу Тверской и
Охотного. В доме наверху был лазарет, а внизу колониальный магазин. В окнах
магазина виднелись металлическая, блестящая касса и машина для размолки
кофе. Большие зеркальные стекла уже были пробиты пулями и растрескались