"Александр Яковлев. Октябрь" - читать интересную книгу автора

дрожали руки.
Между тем комната наполнялась народом. Входили все новые группы
рабочих. Стало шумно. Говорили громко, нервно, будто подбадривали себя,
смеялись необычным, отрывистым смехом без веселости, а ходили по комнате
как-то толчками. Было ясно, что все волнуются. Три солдата, называвшие себя
инструкторами, составляли из рабочих взводы красной гвардии, отсчитывали по
двенадцати человек и назначали к ним старшего. Акимку причислили во взвод
Леонтия Петровича, который здесь же в комнате попытался поставить свою
гвардию в ряд и, сдерживая улыбку, сказал:
- Ну, товарищи, у меня команды слушаться! Чтоб все в порядке было.
Иначе... Строго, товарищи... Идемте!
Все, подтягиваясь, шумно вышли на улицу.
От дверей клуба по тротуару тянулась длинная очередь желающих
записаться в красную гвардию. Это пришли рабочие с лесных складов, с
прохоровской фабрики, с сахарного и котельного заводов. Среди черных
засаленных курток рабочих в очереди резко выделялись синие новенькие шинели
трамвайных кондукторов, которые тоже записывались в гвардию. Около дверей на
тротуаре и даже на мостовой уже стояла большая толпа женщин и пожилых
рабочих, пришедших сюда поглядеть, как "наши пойдут воевать". Смеялись,
перебрасывались веселыми шутками, грызли семечки, и все было спокойны и
беззлобны, как дети, для которых порой самая смерть - забава. Только молодая
женщина, с остреньким худым лицом, до самых глаз закрытым черным потрепанным
платком, в шубейке с вытертым и побитым молью воротником, кричала, стоя у
самой очереди:
- Вернись, Овдонька. Богом прошу, вернись. Гляди-ка, какой гвардеец
нашелся. Шут гороховый. Слышишь, Овдонька? Домой иди...
Овдонька, уже пожилой рабочий, с русой, свороченной набок бородой, в
черной нахлобученной шапке, большой и неуклюжий, искоса злобно смотрел на
женщину и, не покидая очереди, вполголоса ругался:
- Цыц, стерва. Убью!
Было видно, что он стыдится за свою жену; вот у других рабочих жены не
пришли сюда ругаться.
- Иди домой, пока я тебе не поправил затылок-то, - грозил он.
- А я говорю, не пойду без тебя. Детей бросил и, на-ка тебе, -
гвардейцем захотел быть. Мурло! Ежели с тобой что случится, я-то как буду?
Куда с ребятишками пойду? Ты об этом думал?
- Пшла вон, тебе говорю. Исколошмачу! - ругался Авдонька.
Толпа, с удовольствием слушая перебранку, все же сочувственно и немного
насмешливо поддерживала женщину:
- Конечно, какая уж тут к черту гвардия, ежели двое детей.
- Записываться должны молодые.
- Знамо, надо молодых. Пущай идут люди слободные...
Высокая, властная старуха, с суровым лицом, вела за рукав к штабу парня
лет восемнадцати, у которого в руках была винтовка, а у пояса холщовая сумка
с патронами.
- Иди сейчас же отдай все назад, - сердито говорила она. - Я тебе
покажу гвардию.
Парень, красный от стыда, шел, опустив голову, и сердито бормотал:
- Все равно убегу. Не сейчас, так ужо убегу.
А старуха, дергая за рукав, грозила: