"Андрей Яхонтов. Бывшее сердце (Главы романа)" - читать интересную книгу автора

впасть в дебри и заблудиться. Ибо - с чем только не тянет сопоставить,
соотнести этот мост, щеколду, хобот, шланг!

На даче я пребывал под присмотром дедушки и бабушки. Старики пытались быть
со мной строгими. Им это плохо удавалось. Доброта буквально сочилась из
них. Выплескивалась наружу. Не могли заставить меня делать зарядку,
обтираться холодной водой. Не могли усадить за книги. Мать, приезжая по
выходным, устраивала горе-воспитателям выволочки. Покорно соглашались,
сокрушались. Но не умели перемениться. (До сих пор загадка: как у столь
мягких людей могла родиться и вырасти столь твердокаменная дочь?) Между
собой не ругались, не ссорились, существовали тихо, в заботе друг о друге,
так же тихо и незаметно ушли в мир иной, успев перед этим отвести меня за
руку в школу, в первый класс. Если бы протянули еще лет десять, я бы их
всерьез огорчил и разочаровал. Но им было суждено покинуть юдоль скорби и
страданий в счастливом неведении, видимо, они это заслужили.
Доверчивость их казалась чрезмерной. Дедушке по состоянию здоровья
запрещено было выпивать. Но я-то знал его слабость. И, когда на даче
собирались гости, устраивал забавы. Шептал старику:
- Хочешь рюмку?
Он виновато озирался. (Бабушки он побаивался.) Убедившись, что никто нас
не слышит и не видит, кивал. Я наполнял стопку из запотевшей бутылки,
собирал большой красивый бутерброд. А затем отвлекал внимание старика и
подменял рюмку водки заранее приготовленной рюмкой воды.
- Ну, за здоровье семьи, - говорил дедушка.
Надо было видеть гримасу, которая искажала его лицо, когда, опрокинув в
себя содержимое, он обнаруживал подлог. Медленно до него доходило
осознание обмана, разочарование прорывалось наружу вздохом страдания. Я
хохотал. И подвигал ему настоящее зелье. Но ему уже не хотелось пить.
Я был жесток. Как и все дети, которые, проверяя на прочность неокрепшие
зубки, мучают жучков, паучков, стариков и учителей. Зато во взрослую жизнь
вступают с хорошо отточенными клыками.

У бабушки была прялочка. Гладкая, похожая на похудевшую кеглю, древность.
Откуда она взялась? Может, кто-нибудь в нашем роду и впрямь сучил или
трепал шерсть и лен? Бабушка пользовалась ею вместо указки - тыкала в
географическую карту или картинку и спрашивала:
- Какая это часть света? Какой зверь здесь изображен?
Занималась со мной арифметикой, историей, литературой. Может, поэтому
прялочка укоренилась в моем сознании символом познания нового, открытия
неизведанного, овладения непознанным. Еще, если напрячь фантазию,
прялочку, благодаря утолщению на конце, можно было сравнить с миниатюрной
булавой. С дирижерской палочкой и маршальским жезлом. В какие сражения она
звала? Какими симфониями повелевала?
Перед сном меня купали в корыте на застекленной веранде. Поливали теплой
водой из кувшина, горело электричество, вокруг ламп на улице кружили
мотыльки. За неплотно зашторенными окнами мне чудились голоса. Выпрыгнув
из корыта, я распахнул дверь и выскочил на крыльцо. Галдя, бросились
наутек девчонки и мальчишки, с которыми я играл днем на солнечных
лужайках, в тени лип и дубов. Пока был в одежде, сверстники не проявляли
ко мне повышенного интереса.