"Андрей Яхонтов. Бывшее сердце (Главы романа)" - читать интересную книгу автораКазалось: ей не удается отдышаться.
Ничего напрасного и случайного человек не запоминает. Ничего лишнего в амбарах памяти и инвентаризационных списках добрых и дурных, совершенных на протяжении десятилетий дел - не хранит. Вечно юная и норовистая, каждый раз будто заново рождающаяся мысль, подобно непокорному необъезженному мустангу, не потерпит, сбросит с покатой своей спины никчемного, слабого седока - одряхлевшее прошлое. Поспешит избавиться от пустого и обременительного балласта. А впечаталось - значит, неспроста. Наверняка - для чего-то. У реминисценций - всегда далеко идущие планы. И четко представимые перспективы. Будьте уверены: отсортированные от плевел зерна долежат, досамосберегутся, встретят, не заплесневев, свой час, и - дадут о себе знать. Выступят в роли припасенного сюрприза, внезапного озарения, запала замедленного действия. Поразив носителя картечью ощущений, известных и усталому раскладывальщику пасьянса, и измученному искателю неуловимого перекрестка в дорожном атласе, и неопытному кроссвордисту, обнаружившему (к собственному вящему изумлению): вот сейчас последняя пустующая и скучающая без буквы клеточка будет заполнена. Все сошлось! Рано или поздно провалившийся в карманную дыру ключик окажется обнаружен и извлечен. Найден под прохудившейся подкладкой. Им отомкнут заветную дверцу. Волшебный сундучок. А то и подземелье, где либо пусто и темно, либо томятся без применения несметные богатства. По прошествии многих дней и ночей канувшее воспоминание выплывет из хаоса и нагромождения новых впечатлений и превратится в подсказанный ответ, терпеливое объяснение, от одолевающих, неотступно преследующих тревожных дум. Целая жизнь, кипы зряшных ребусов и неумело крапленых колод миновали - когда, похоронив Викторию, вдоволь поизмывавшись над Валюшей и пытаясь (в который раз!) убежать от себя - вновь встретил Константина. Веретено времен опять свело меня с ним! Не узнал бы в седом смердящем полутрупе лихого рыболова и трусливого прощелыгу, если б не зубчатая метина под ключицей. Константин умирал, его сердце лопнуло и продолжало расползаться, как гнилое сукно, - об этом шептались между собой врачи. В больничной палате, под жужжание считавшего истончавшийся пульс зуммера, я напомнил бродяге о нашей битве с водяной владычицей. Константин прошамкал, скалясь беззубым ртом: - Поразительный последний рывок. Человеческие связи, возникнув, вспыхнув, просияв во вселенской мгле - обжигающей спиралькой, неоном северного сияния, - не сгорают, не обращаются в пепел, не растворяются в беспредельной бесконечности. Не исчезают, не плавятся в горниле нескончаемых передряг. Не рвутся истлевшей нитью. Магически не поддаются распаду. На протяжении любого сколь угодно длительного срока остаются невредимы. Внешние катаклизмы для них - лишь смехотворная проверка и без того безусловной прочности, рябь поверхности, малозначащая смена декораций, не затрагивающая потаенных стержней и сердцевин. Людям, которые сделались, пусть ненадолго, близки, друг от друга не отрешиться, не оторваться. Никуда не деться. Житейские приливы и |
|
|