"Андрей Яхонтов. Бывшее сердце (Главы романа)" - читать интересную книгу авторапутевки на юг и отпускные деньги.
- Ваш? - спросил я, собираясь вернуть потертый кожаный прямоугольник вместе со всем его содержимым законным владельцам. У парня засверкали глаза. - Гаденыш, - зашипел он. - Уничтожу. И двинулся на меня, сжав кулаки. Я сиганул с платформы. Через лесок добрел до следующего полустанка. Путевки выбросил. А деньги разделил на две части: первую прогулял в местной забегаловке, остатками умилостивил проводника поезда дальнего следования, оплатив проезд до неведомого мне пока пункта назначения. В купе, куда отвел меня обрадованный неожиданно свалившимся на него левым доходом проводник, муж, жена и ребенок, разложив на столике вареную курицу, помидоры, крутые яйца, с аппетитом сумерничали. Через сутки жующую семейку сменили рыжая девчонка с конопушками и румяный толстяк. Девчонка угощала малиновой домашней наливкой, захмелевший пузан за виночерпицей неуклюже приударял, я увел ее в вагон-ресторан, угостил шампанским и шоколадом, потом лапал в тамбуре, а ночью, когда толстомяс захрапел, перебрался к ней на полку. Ехавшая, как оказалось, на собственную свадьбу конопатая попутчица прямо из-под меня, едва успев пригладить растрепавшиеся патлы, перекочевала в объятия встречавшего ее суженого, я помахал ей на прощанье рукой, а в купе, на освободившееся место, загрузился мужчина. Рубашка защитного цвета, видавший виды, порванный и обметанный грубыми нитками рюкзак. Немигающий, стального оттенка взгляд в обрамлении тонких прямых ресниц. Чувствовалось: этому равнодушному страннику - что выйти из комнаты, что Начались наши скитания, кочевая жизнь, еда всухомятку, ночевки где придется, часто - под открытым небом. Между мной и Константином сразу возникло молчаливое понимание. Он меня ни о чем не спрашивал. Я не пытался о нем ничего узнать. На расхлябанном пропыленном автобусе прикатили в окруженную ивами деревушку, почти даром поселились в доме глуховатой старухи. Едва начинало светать, брали удочки, шли вдоль берега по песку или высокой росистой траве. Так и вижу: Константин, голый по пояс, загорелый, забрасывает снасть. Со свистом, рассекая воздух, летит пущенное, словно праща, грузило, тяжело, вместе с наживкой на тройном, похожем на якорек крюке, плюхается в воду. (Вспоминал острые "жала" тех крючков, когда женщины проникали внутрь меня пальчиками, ноготками; Константин учил цеплять, насаживать на заточенные пики извивавшихся земляных червей, жужелиц, бабочек и стрекоз.) Наклонив кончик удилища к текучей поверхности, вытаскивал из непостижимо движущейся в границах русла (и не преступающей пределов) стихии зеленоватых большеголовых щурят, полосатых окуней и мелкозубых судачков. Щурята напоминали молоденьких злых волчат. Однажды, сквозь прозрачную толщу, я видел, как юный разбойник, разевая пасть, теснит к отмели красноперую плотицу, бедняжка, пятясь, словно дрожала, вибрировала серебристым телом. Я замер, загипнотизированный зрелищем, покорное отчаяние жертвы и моя оцепенелость длились мгновение, затем нащупал ком земли и бросил в хищника. Раздался всплеск, водяной волчонок воровато шмыгнул в сторону и исчез в темной глубине. Плотвичка, не веря в чудесное спасение, долго приходила в себя и не покидала мелководья. |
|
|