"Андрей Яхонтов. Бывшее сердце (Главы романа)" - читать интересную книгу автора

- Марина? - спросил я.
Моя школьная привязанность почти не изменилась, хотя родила двоих детей.
Ее муж был удачливый офицер (возможно, тесть в лампасах и с наградной
саблей помог зятю выстроить военную карьеру). Офицер навещал обреченную
супругу каждый день, а она находила силы со мной шутить:
- Палата отдельная, благоверный придет вечером, чего теряешься?
Страшно наблюдать, как болезнь пожирает высохших, обескровленных стариков,
а тут таяла, сморщивалась, чернела, словно гниющее яблоко, неунывающая
хохотушка.

Каждый день девочка со скрипочкой спешила по нашему переулку в музыкальное
училище. Хрупкая, с ломкими пальчиками, в туфельках на плоской подошве. Я
любовался ее походкой, пытался подклеиться, проводить. Держалась
недоступно. Что бы делал, если бы не увидел ее плачущей? Оказалось, на нее
накричал завуч. В тот же день наглец был наказан моими дворовыми дружками,
его пальто облили карбидом, измазали известкой. Начало общению с
недотрогой было положено. Я пригласил ее в кино. Взял в темном зале за
руку.
Что делал? Что творил? Она была моей воплощенной мечтой.
По стенам квартиры, где обитало ее интеллигентнейшее семейство, висели
картины, стояли шкафы с книгами. В чинной обстановке вечерних чаепитий я
старался произвести на родителей скромницы лучшее впечатление. Сам себе
напоминал двух кучерявых абхазских мальчиков - из утренней сводки
одноглазого шофера. Провинциальная несовершеннолетняя глупыха приехала под
присмотром матери-раззявы отдыхать на море. Мама позволила дочке пойти в
горы с новыми друзьями. Не сразу. Сперва загорали все вместе на песочке,
потом тихие и безобидные с виду ягнята стали уводить девочку на час, на
два. Мать благосклонно наблюдала за возникновением и упрочением чистой
дружбы. Через несколько дней зареванная и опухшая от слез бабища
обратилась в милицию. Два агнца завели девочку в сарай. И вытворили то,
что собирались, еще только сводя знакомство. А в довершение пригрозили: в
местных селениях суровые нравы, если плакса или ее мамаша заикнутся о
случившемся, их попросту зарежут. Перепуганная клуша, подхватив не слишком
щепетильно дефлорированную дочку в охапку, дунула домой и уже там поведала
о поругании. Но кого ей было винить - кроме себя? Мы уходили в комнату,
где на кушетке сидели куклы с удивленно распахнутыми глазами, а на
письменном столике лежала раскрытая нотная тетрадь. Девушка моей мечты
пиликала по струнам, мы ложились поверх колючего покрывала. Снова пиликала
и впивалась ногтями в мои плечи. Я елозил своим смычком внутри ее
музыкальной шкатулки. Скрипочку укладывали рядом - как младенца. Иногда,
будто новым слоем лака, я окатывал музыкальный инструмент мутным потоком
исторгшегося семени.

Курился над вагонами дымок, в морозном мареве расплывалось сияние фонарей.
Вдоль состава, спеша, трусили командированные с тугими портфельчиками,
по-утиному переваливались тетки с сумищами, бабушки тащили за руку
укутанных внучат.
Я сидел в купе, потягивал водку из стакана и наблюдал в окно, как Рая,
отворачиваясь от налетавших снежных порывов, проверяет билеты у
торопившихся скорей миновать контроль и очутиться в тепле пассажиров.