"Борис Васильевич Изюмский. Ханский ярлык (Историческая повесть) " - читать интересную книгу автора Человек сделал шаг к Бориске, с горечью спросил:
- Не распознал? Только теперь, по голосу, признал Бориска Андрея, бросился к нему, прижался к изуродованному лицу. Они засиделись до полуночи. Бориска рассказал свою историю, Андрей - свою. - Я от мучителя через стреху убег... доски отодрал. Только ногти там оставил... Сестренка жены подобрала меня на пороге, прятала, выходила... А Кочева, - Андрей скрипнул зубами, - сжег Подсосенки... Приказал солью посыпать пепел хаты моей... Жену привязал к хвосту конскому, волок по земле... Отца хворого убил, Семенову семью истребил... На мгновение Бориска представил заплывшее жиром лицо Кочевы, жестокие глаза Калиты. "Все вы зверюги лютые, перебить вас мало!" - Дозволь с вами остаться? - попросил он глухо Андрея. - А Фетинья? - Единая у нас жизнь... Андрей тяжело задумался. - Оставайся, - наконец сказал он. - Ты умелец, поможешь нам волчьи ямы да хитрые засады для кровопивцев строить. Оставайтесь. БОЙ В ЛЕСУ Застыли деревья в предутренней мгле. Туман, как дым, стелется над землей, клубится меж стволов высоких сосен. Прокричал и умолк сыч. раздражением: "По лесу нельзя без опаски проехать". Покосился недобро на Кочеву: "Блюститель!" У воеводы еще более обычного лицо налито кровью: может, оттого, что новый серебряный шелом сдавливает ему узкий лоб, новые серебряные латы облепили грудь? "Наконец-то отец убрал Алексея Хвоста, - продолжает размышлять Симеон, - и хорошо, что земли его Аминю отдал. Убедился, что предатель замыслил тайные сговоры с Рязанью". Хвоста как-то поутру нашли на московской площади с проломленным черепом, немного не успел в Рязань сбежать. Князь приказал объявить по Москве: "Алексей от своей дружины пострадал". Симеон усмехнулся: "Известна та дружина... Да и поделом подстрекале! Ему бы хотелось вернуть время, когда каждый боярин мнил себя властителем, а князья-спесивцы лишь о своих интересах пеклись. Вон на щите суздальцев лев изображен, стоит на задних лапах. И каждый, вроде Алексея, львом себя считал, хотя сам только хвост львиный". Симеон усмехнулся неожиданной игре слов, вспомнил, как в детстве, когда мимо проходил Алексей, шептал ему вслед, но так, чтобы тот услышал: "Подожми хвост!" Возникли одна за другой картины детства: игры на кремлевском дворе, прощание с отцом перед его отъездом в Орду, босоногая Фетинья в цветном сарафане... С отроческих лет занимала она его мысли, не однажды видел ее во сне, неотступно следил за ней издали, знал о ее встречах с Бориской и за то |
|
|