"Борис Васильевич Изюмский. Ханский ярлык (Историческая повесть) " - читать интересную книгу автора

так, будто винился, что в живых остался.
Задумавшись, двинулся Андрей дальше. Остановился на краю площади
посмотреть, как играют в "кружок" двое босоногих ребят. Один из них, в
холщовой рубашке, бросил на землю шага за три от себя кольцо и пригнулся.
Другой, с веснушками по всему лицу, разбежавшись, прыгнул ему на спину и,
сидя там, ловко кидал заостренную железку в середину кольца. И пока
попадал он в кольцо, все сидел на спине у друга, а тот покорно подавал
железку. Но вот веснушчатый промахнулся и подставил теперь свою спину.
Андрей, подойдя к ним, с напускной серьезностью спросил:
- В каком ухе звенит?
Мальчонка в холщовой рубашке вскинул на него темно-серые глаза, не
задумавшись, ответил:
- В левом!
- Да ты, чай, слышал? - весело рассмеялся Андрей и поинтересовался: -
Звать-то как?
- Лазарь.
- Ну что ж, имя христианское. Ты, Лазарь, не горюй, что долго спину
гнул. Теперь, вишь, твой черед кататься. Может, и мы еще кого со спины
сбросим...
Мальчики, не понимая, слушали его. Когда отошел, проводили
недоуменными взглядами.
Андрей возвратился к рыбному ряду. Степан был чем-то встревожен.
- Ты чего? - спросил Андрей.
- Слышь, говорят, - приглушил голос Степан, - в Твери неладно...
Горит...
- Что горит?
- Кажись, татары город жгут... А иные сказывают - их побили да
пожгли...
Трудно было понять, кто принес эти вести. Но они распространялись с
непостижимой быстротой, обрастая слухами, и, хотя толком никто не знал,
что же произошло в Твери, всех охватила тревога.


В это утро московский князь Иван Данилович проснулся по обыкновению
рано, когда мутноватый рассвет с трудом пробился сквозь слюдяные окна
опочивальни.
Потянувшись до хруста, пробормотал:
- Солнышко-то нас не дожидается, - и негромким, хрипловатым от сна
голосом крикнул: - Трошка!
Низкорослый чернявый постельничий Трошка будто из-под земли вырос,
уставился на князя с готовностью.
- Убери постель, в мыленку пойдем...
В мыленке пар клубился у потолка. В одном углу иконка стыдливо тафтой
завешена, чтоб не видала житейских дел, в другом, рядом с шайками и
кадями, - гора веников. На пол душистая трава натрушена, запах ее
сладостно раздувает ноздри.
Намывшись, чуть разморенный князь помолился в прокуренной ладаном
крестовой, привычно кладя поклоны на бархатные подушки перед иконостасом
во всю стену, бормоча бездумно:
- Боже всесильный, боже милостивый...