"Борис Васильевич Изюмский. Град за лукоморьем (Историческая повесть) " - читать интересную книгу автора

он сердито бурчал:
- Как с вербы петрушка.
Вспоминая старую историю, непременно заканчивал ее словами:
- Было, да на низ сплыло...
А когда заканчивал работу, потирал руки и приговаривал:
- Аминь, а головой в овин.
По воскресеньям Калистрат неизменно ходил в бедную церквушку у
складских дворов. Она больше смахивала на приподнятую клеть, занесенную
сюда с киевского Подола: было в ней всего три кадильницы да потрепанное
Евангелие. Но Калистрат защищал эту церквушку:
- В ней мизинному* человеку способней. Собор не по мне, - и при этом
зевал с повизгом.
_______________
* Ремесленник, купец.

В ремесле своем Калистрат был мастером великим. Знал тайный состав
поливы, примешивал к глазури золы пережженных трав и добивался тем яркости
красок.
Красноватые амфоры из особого теста покрывал он изнутри хвойной
смолой, чтобы дольше держалась в них жидкость. Любо было глядеть, как
заглаживал Калистрат бок кувшина мокрой рукой и травой, наносил рисунки и
волнистые разводы особыми зубчатыми или плоскими палочками, а то рыбьей
костью.
Гордостью Калистрата были блюда: на них зайцы, прижав уши к спине,
прыгали куда-то.
Ивашка и Глеб замешивали глину, разносили по домам бояр и купцов
готовую посуду, тачкой отвозили черепицу, плитки для облицовки и к вечеру
сваливались без сил.


ВАЛУН НА КОСЕ

Сурожское море в сравнении с Русским блекло, как Ирпень рядом с
Днепром.
Ивашка любил ходить к Русскому морю, на мыс, что вдавался в него
воловьим языком. Дорога из города петляла узкой стежкой - почти заросшей
травой, кустами серебристого лоха по краям, - мимо стены монастырской в
зеленых мховых лишаях, мимо маленькой церкви-пещеры, вырубленной в скале
отшельником Тихоном, мимо Лысой горы и гроба на берегу протоки. На белой
мраморной крышке гроба искусный мастер в стародавние времена прорезал
узорчатые кружки, казалось, их можно сдунуть с мрамора.
Плыли над головой облака, то похожие на сад в розовом цвету, то на
странников в серых одеждах.
Иная тучка пробегала торопливой дымкой, легкой, как походка Аннуськи,
а вслед ей тянулась рыжеватая, как волосы Глеба.
Пахло пылью, нагретыми солнцем голышами, полынью.
На самой оконечности мыса лежал огромный валун, словно выброшенный
морем в дар земле. Время сотворило в боку валуна вмятину. Ивашка клал руку
на этот камень, будто обнимая его, и долго глядел на море, слушая его
мудрый голос.