"Андрей Измайлов. Весь из себя." - читать интересную книгу автора

с утра. Садитесь, говорит, за Тренажер! Я ему: так ведь Мареев... А он
молчит, как зарезанный. Потом снова: садитесь! Старик, я понимаю... Ты не
заболел?
Вот именно! Именно говорил с ним Гридасов как деликатный,
сочувствующий человек обращается с безнадежным больным. Обращается,
стараясь ни намеком не навести его на мысль о безнадежности. А чтобы
придать бодрости, впрямую ляпает: "Ты не заболел?" Подразумевается: я же
не дурак - такое спрашивать, будь ты действительно того?.. Значит, здоров!
Не переживай - всех не переживешь! Логическая одноходовка для детского
сада.
- Я склоняюсь к мысли, что все кругом заболели! Гридасов, как я
выгляжу вообще, а? Только честно!
- В норме! - Гридасов опять сморгнул. Что-то ему мешало. Щадил?.. -
Да в норме же! - перевел тему: - Старик, но Тренажер, я тебе скажу-у!
Парни с утра вокруг него, как вокруг елки. И я! Я только сел, только
включился - там такие варианты, старик! Мы там по второй цепи, если еще
синхронность нейродинамических процессов...
- Меня отстранили, как я понял, - ранено сообщил очевидность Мареев.
- И врач сказал... Какой-то ганглий... Нормальный у меня ганглий!
Гридасов тактично смолк и разделил скорбь. Друг есть друг. Вместе
работали Тренажер, и сесть за него должен был Мареев. Ведь на всех уровнях
утвердили! Сам Кириллов - за! И вот... Отвлек, называется! Сморо-озил...
- Какие планы на сегодня? - подсевшим голосом спросил Гридасов.
Непринужденно спросил, но голосом подсевшим, который всегда такой, если
ждешь момента нарушить молчание, а не просто нарушаешь его по
естественности.
- Таньку заберу. Прямо из садика. Нет худа без добра - пораньше
заберу, времени теперь...
- А не завозникает? - Гридасов общепринято сложил ладонь рассерженной
коброй.
- Еще как! - храбро пожал плечами Мареев.
- И правильно! - проявил мужскую солидарность Гридасов. - Я тебе так
скажу: Адку вообще давно прищемить пора. Если ты соберешься и напишешь
непосредственно на имя...
- Вот только не надо, ладно? - прервал Мареев, поднимаясь. - Хватит,
я тебе сколько раз говорил... - невольно проскочила искра жалости к себе,
и он потушил ее приятельски-угрожающим: - Но если ты еще раз среди ночи
надумаешь шутковать, то - у-у-у!
- В смысле?
- В прямом? По телефону. Как вчера, Ах, не помнишь?! И не делай
глазки домиком!
- Я... я тебе не звонил. Кроме шуток. Да не звонил я!!!


- Ротики закрыли на замочки, ключики спрятали в карманчик! - зычно
распоряжалась воспитательница из беседки. Этим ее воспитательное действо
ограничивалось.
Ребятня верещала, резвилась, рябила.
Таньку он нашел сразу. Банты! Тут Ада была специалистом.
"Мой ребенок самый лучший!" В этом Мареев был полностью согласен с