"Рюрик Ивнев. Воспоминания " - читать интересную книгу автора

Франции, например, все бы только посмеялись. Когда секретарь Анатоля Франса
после его смерти опубликовал забавные и нелепые вещи про своего патрона,
никто этому не удивился, но и не воспринял всерьез. Иное дело у нас.
Большинство литературоведов недооценили таланта Мариенгофа. Я не говорю
о безоговорочном признании его как поэта. Стихи его своеобразны и, грубо
выражаясь, высосаны из пальца, поэтому в дальнейшем стихов он не писал, а
сочинял романы, а во время Отечественной войны - острейшую сатиру, которая
была сильным оружием в борьбе с фашизмом.
В 1928 году он предложил мне инсценировать роман Н. Чернышевского "Что
делать?" Я согласился. Работу мы выполнили, но ни один театр не принял ее.
Позже А. Мариенгоф написал несколько пьес. Но ему поразительно не везло.
Если даже какая-нибудь пьеса и была принята, то через некоторое время ее
запрещал репертком. Так было и с его пьесой "Наследный принц".
Самое тяжелое в жизни А. Мариенгофа была потеря сына. Это было в
Ленинграде, куда он переселился в тридцатые годы. Мальчик, наслушавшийся о
самоубийстве С. Есенина, не по летам развитой, умный и талантливый, вдруг
неожиданно, без всяких к тому поводов, повесился. Это произвело очень тяжкое
впечатление как на А. Некритину, так и на Анатолия и долгое время было очень
трудно говорить с ними об этом.
В начале тридцатых годов я жил в Ленинграде и часто бывал у него дома
на Кировской. С его женой, актрисой Нюшей Некритиной, которую он ласково
называл "Мартышкой", я также подружился. Несмотря на искреннее желание,
чтобы мои литературные дела шли хорошо, он, когда я рассказывал о какой-либо
особенной удаче, никогда не выражал своей радости, потому что где все идет
гладко, там нет материала для острот. Когда же была какая-то явная неудача,
это сразу вызывало у А. Мариенгофа оживление. Например, однажды, придя к
ним, я рассказал, что у меня отложилось подписание договора. Мариенгоф
позвал жену:
- Мартышка, Мартышка, сделай крепкий чай, у Рюрика неудача, его надо
утешить.
"Мартышка" вышла из соседней комнаты:
- Сейчас поставлю чай.
- А пока расскажи, как это было? - допытывался Анатолий.
- Мне обещали выдать две тысячи и сказали: "Придете прямо в кассу,
договор будет там. Распишитесь и получите".
Вошла "Мартышка":
- Чай будет через десять минут. - Услышав мои последние слова,
спросила: - Две тысячи? Это много. Ты взял с собой чемоданчик?
Я ответил:
- Нет, у меня большой портфель.
Анатолий вставил:
- Я люблю подробности. Расскажи, что тебе ответил кассир?
- Сказал, что договор еще не подписан.
Мариенгоф продолжал:
- Представляю себе картину: ты стоишь с необъемным портфелем, разинув
пасть, и ждешь, что сейчас будешь класть туда пачки денег, а кассир говорит
тебе: "Закройте пасть и портфель. Класть туда нечего". И ехидно эдак
ухмыляется.
- Что ты, Толя, выдумываешь, кассир этого не говорил и не ухмылялся.
- Кака разница, я бы на его месте повел себя именно так.