"Рюрик Ивнев. Богема " - читать интересную книгу автора

Я сухо улыбаюсь.
- Как видите.
Лошадиные зубы обнажаются до десен.
- Идите к нашему столу... Поэт, вы можете принести счастье... По вашему
лицу я вижу, вы меня не узнаете. Ай, ай, ай, а еще друзья! Я всегда говорил,
что поэты - самый непостоянный народ. Садитесь рядом. Вот так. Хотите
играть? Послушайте, со мной нечего стесняться.
Наклонившись к моему уху, он шепчет:
- Если у вас нет свободной наличности, я могу ссудить.
Густо краснея, почему-то отвечаю тоже шепотом:
- Мне неудобно брать у вас... Я вас почти не знаю.
- Неважно! Если вы припомните Петербург, Знаменскую улицу, девятьсот
десятый год, то вспомните меня. Ваш сосед по комнате Амфилов.
- Теперь вспомнил, - киваю я.
Точно внезапно вспыхнувший свет озаряет кусочек прошлого: большой
пятиэтажный дом, не то коричневого, не то красного цвета, широкая парадная
лестница, швейцар, похожий на премьер-министра, квартирная хозяйка с губой,
точно приколотой к деснам английской булавкой, узенькая студенческая каморка
и сосед по комнате - толстяк с лошадиными зубами, всегда веселый и
оживленный, живущий неизвестно на какие средства.
В другое время и в другом месте я, может быть, и не решился бы взять у
него денег, но в этом притоне и после проигрыша делаю это спокойно, будто
вынимаю ассигнации из своего собственного кармана. И вдруг произошло
невероятное: мне начало бешено везти. Удачно срываю несколько банков,
выдерживаю два раза подряд свой собственный банк. Передо мной растет куча
денег, карманы оттопырились от купюр, а кошель туго набит керенками. Амфилов
к этому времени закончил крупную игру, много выиграл и был очень доволен.
- Поэзия - святое дело, - приговаривает он, приветствуя каждую мою
удачную карту.
В этот момент дверь распахнулась, и на пороге появился молодой человек
лет двадцати четырех, красивый, хорошо сложенный, безупречно одетый. По
тому, как он щурил серые лукавые глаза и как держался на ногах, было видно,
что он если не пьян, то, во всяком случае, и не трезв.
Увидев меня, кинулся в мою сторону:
- Рюрик! Голубчик! Роднуля! Здорово!
Не слишком церемонясь с ногами, руками и головами играющих, заключает
меня в крепкие объятия и кричит на всю комнату:
- К черту эту сволочь! Едем к цыганам!
В ту же секунду в него полетела жестяная коробка от папирос. Какой-то
взлохмаченный человек в потертом френче поднялся во весь свой гигантский
рост.
- Ты кого это сволочью величаешь, а?
Вошедший преобразился. Лицо его просветлело, глаза зажглись
делано-добродушным огоньком:
- Друг мой! Не тебя, ей-богу, не тебя! Я говорю отвлеченно, разумею
сволочь, так сказать, фигурально. Ты - хороший парень, наш, свой. Послушай,
давай выпьем. Я - поэт. Небось слышал обо мне - Сергей Есенин. Не шути, сам
Есенин перед тобой, а вот это - Рюрик Ивнев, поэт и друг, мой друг, мой
брат. Едем к цыганам, будем пить. Э-эх, Россия! Вы думаете, я пришел сюда,
чтобы играть? - воскликнул он после небольшой паузы. - Ничего подобного. Мне