"Рюрик Ивнев. Богема " - читать интересную книгу автора

точно в воду канули.
- Как хорошо! - воскликнула Соня. - Ах, какое солнце... Рюрик, хотя ты
и бесчувственный чурбан, слушай, как бьется мое сердце! Это от любви, -
прошептала она, садясь в сани.
"Бедная девочка, - подумал я с жалостью, - твое сердце бьется не от
любви, а от кокаина".

Ночная чайная

Весь мир казался громадной синей чашей, перевернутой вверх дном, из
которой только что вывалился ком ослепительно белого снега. Солнце не
бросалось в глаза, не доминировало над природой, оно казалось золотой
каемкой на тонком китайском фарфоре. Сверху синева, внизу белизна, морозный
воздух, пронизанный каким-то неуловимым оттенком расплавленного золота,
поскрипывание полозьев, хруст снега, пар, выдыхаемый людьми и лошадьми, -
все это кружило голову и делало жизнь не похожей на обычную смену
календарных листков.
Мимо нас проносились дома, заборы, заснеженные деревья. Мы мчались по
направлению к Всехсвятскому. Было тихо. Молчала и глубоко вдыхала в себя
морозный воздух Соня, и лишь Амфилов говорил за всех, вспоминая какие-то
случаи времен своей юности и рассказывая анекдоты.
Промелькнула Триумфальная арка. Проплыл, точно громадный каменный
корабль, Брестский вокзал.
- Куда мы едем? - точно очнувшись, спросила Соня.
- Просто так. Разве тебе плохо? - я слегка дотронулся до ее руки.
- Нет, мне хорошо. - Она сжала мою руку своей миниатюрной ладошкой,
затянутой в теплую вязаную перчатку. - Мне очень хорошо, Рюрик.
- Знаете что, - предложил неугомонный Амфилов, - давайте махнем в
ночную чайную.
- Я согласна, - сказала Соня и, наклонившись ко мне, прошептала: -
Заслони меня, только побыстрее, от Амфилова.
- Зачем?
- Так надо.
С этими словами она достала из сумочки маленькую баночку и нюхнула
через бумажную трубочку белый порошок.
- Не слишком усердствуй, - шепнул я ей на ухо.
- Ты ничего не понимаешь... Хочешь?
- Нет, я боюсь.
- Чего? Какой ты глупый. Рано или поздно все равно конец, а сейчас...
сейчас хоть миг, да мой.
Сани остановились у красно-бурых дверей одноэтажного дома с вывеской
"Ночная чайная для извозчиков".
Дверь отчаянно завизжала. Тяжелый болт поднялся с трудом, точно старик,
страдающий ревматизмом. Синие мужицкие поддевки, набитые крепко сколоченными
телами, были похожи на мешки с подмоченной мукой, навалившиеся всей своей
тяжестью на некрашеные доски столов. Локти казались еще тяжелее, чем тела,
напоминая железные полосы, туго привинченные к дереву. Казалось, с лиц
содрана кожа: они были красны, как свежее мясо. Среди этих кровавых котлет,
отдаленно напоминавших щеки, сверкали то там, то здесь раскаленные угли
хитрых, лукавых глаз. Чувствовалось, что изо всех щелей ползет придушенное,