"Валерий Иващенко. Механик ее Величества" - читать интересную книгу автора

быстро погасшее чувство некой вроде преграды. И все. Захватившая человека
жидкость неким изощренным и коварным способом гасила абсолютно любое
восприятие - так что Александр даже не мог с уверенностью сказать, не
перевернулся ли он во время своих барахтаний вверх тормашками.
Ощущение, вернее полное отсутствие ощущений оказалось настолько гадкой
штукой, что только силой воли заставивший себя замереть человек лишь
предернулся от мысли - насколько же извращенные здешние средства наказания.
Даже не знаешь толком, двигаешься ты или нет. Жив еще или же отправился в
места, откуда возврата нет...
"Сутки, говоришь? Ладно" - подумав немного, Александр старательно
вызвал в памяти неуемное качание маятника метронома, так надоевшее на
репетициях полковой самодеятельности, где он пел в хоре баритоном. Зря, что
ли, в блокадном Ленинграде по радиотрансляционной сети круглые сутки
передавали именно стук метронома. Словно стук упрямо цепляющегося за жизнь
сердца.
"Тик-так. Я жив, вы слышите? Тик-так! Я жив - и не вам дано прервать
эту незримую нить! Тик-тук-так!"
И неясно - то ли воскрешенный жаждущим ощущений мозгом перестук
нехитрого механизма звучал во мраке, то ли мотылек чьей-то жизни бился о
бархатные стенки тьмы, но жадные щупальца небытия отдергивались, не будучи в
силах утащить горячую человеческую душу в туман забвения.
...
- Жди меня, и я вернусь, - от хриплого шепота Александра и его
кривоватой ухмылки по сторонам пронесся сдавленный стон удивления. - Всем
смертям назло...
Глаза сами собой мгновенно закрылись - так резануло по ним показавшимся
нестерпимо ярким, а на самом деле тусклым светом плафонов. И голый,
обтекающий остатками надоевшей хуже смерти слизи человек, с невыразимым
удовольствием почувствовавший обрушившийся на него водопад ощущений,
медленно поднялся на дрожащие ноги и выпрямился перед перекошенными от
страха и сомнения взорами. Они привычно ожидали встретить после пытки
сумасшедшего или сломленное, молящее о пощаде жалкое подобие человека - а
перед ними вставал титан, от одного только взгляда на которого вздрагивали в
сладком ужасе небеса.
И гражданка Изельда Фирр, с легким сердцем определившая в карцер столь
не понравившего ей дерзкого и непокорного раба, так и не смогла с должной
твердостью произнести положенные слова:
- Наказание раба исполнено, и я надеюсь, что урок пойдет на пользу... -
нет, не пойдет - женщина ощутила то с необыкновенной ясностью.
Равно как и столь ощутимое, исходящее от навевающего непонятную дрожь
гиганта чувство если не ненависти, то снисходительного презрения точно. Да
откуда мелкого пошиба охраннице знать о нелегком интернатовском детстве, где
свое "я" приходилось отстаивать не только спорами и не только кулаками -
всей твердостью души? Невдомек были ей и преодоленные хитроумные каверзы,
щедро подбрасываемые неугомонными особистами во главе с гораздым на пакости,
приснопамятным Евсеевым...
Ощутив столь неуместное свое здесь присутствие, охранница круто
развернулась и ушла, не удержавшись напоследок от того, чтобы зябко
передернуться всем телом. А Александр, поводив ее тем тяжелым взглядом, что
не сулил кое-кому ничего хорошего, принялся облачаться в валяющуюся у ног