"Георгий Иванов. Петербургские зимы " - читать интересную книгу автора

x x x


Я больше не бывал у Кульбина после этого вечера, да и он не приглашал
меня. Должно быть, мне не удалось скрыть при встрече с ним, после его
"коронации", неловкости, которую я испытал. Изредка я продолжал встречать
его то здесь, то там - такого же, как всегда, - солидного, серьезного,
поблескивающего очками и погонами. Потом началась война... Потом, в начале
лета 1917 года, в ясный, веселый, солнечный День, какой-то знакомый,
встретив меня на Невском, сообщил:
- Знаете - Кульбин умер.
- От чего?
- От страху.
- Как так?
- Так. Он шел по улице. Навстречу грузовик с солдатами. Видят -генерал.
Схватили, повезли в Думу. Там его продержали полчаса и, конечно, выпустили с
извинениями. Он приехал домой и слег. Пролежал два дня и отдал Богу душу. И
ничего у него не было - и сердце прекрасное. Испугался очень. Несчастный!..


III


Принято думать, что всероссийская слава Игоря Северянина пошла со
знаменитой обмолвки Толстого о ничтожестве русской поэзии. Действительно, в
подтверждение своего мнения Толстой процитировал северянинское: "Вонзите
штопор в упругость пробки, и взоры женщин не будут робки". Действительно,
благодаря этому имя будущего (увы, недолговечного) кумира эстрад и редакций
промелькнуло на страницах газет (до сих пор оно было лишь уделом почтовых
ящиков: "к сожалению, не подошло"). Но настоящая слава пришла позже. И
пришла она, в сущности, вполне "легально": Игорем Северяниным
заинтересовались Сологуб, позднее Брюсов и "лансировали" его.
Была весна 1911 года. Мне было семнадцать лет. Я напечатал в двух-трех
журналах несколько стихотворений, завел уже литературные знакомства с
Кузминым, Городецким, Блоком, был полон литературой и стихами.
Имени Северянина я до тех пор не слышал. Но, роясь однажды на
"поэтическом" столике у Вольфа, я раскрыл брошюру страниц в шестнадцать
(названия уже не помню), имевшую сложный подзаголовок: такая-то тетрадь,
такого-то выпуска, такого-то тома. На задней стороне обложки было
перечислено содержание всех томов и тетрадей, приготовленных к
печати, -что-то очень много. А также объявлялось, что Игорь Северянин,
Подъяческая, дом такой-то, принимает молодых поэтов и поэтесс - по
четвергам, издателей по средам, поклонниц по вторникам и т. д. Все дни
недели были распределены и часы точно указаны, как в лечебнице. Я прочел
несколько стихотворений. Они меня "пронзили". Их безвкусие, конечно, било в
глаза, даже такие неискушенные, как мои (только месяц назад мне внушили, что
Дм. Цензором не следует восхищаться...). Но, повторяю, - они пронзили. Чем,
не знаю. Тем же, вероятно, чем через год и, кажется, так же случайно, -