"Сергей Иванов. Тринадцатый год жизни" - читать интересную книгу автора

Но в ее комнате сидеть как раз неудобно. Окно слишком высоко. И Стелла
решается на некий не совсем вельможистый поступок. Тихо снимает туфли, берет
их в руки, как это делалось в книжках про Оливера Твиста или Тома Сойера,
босиком ступает по громкоговорительным половицам... Здесь надо очень
чувствовать, на какую дощечку нажать голым пальцем. Хотя... они на террасе
такого телевизора распустили, хоть святых выноси!
Привидением пробирается она в комнату младшего брата. Выходит на
балкон. Тишина, осенние березы. В небесное оконце меж их крон прицелился
телескоп. Наконец распогодилось, тусклая вата ушла. Ранний вечер. Небо
чистое, серое, звездное. Хочется сесть на низкую скамеечку к телескопу. В
него как заглянешь - не оторвешься! А кто не заглядывал туда, тому не
понять, что действительно значат слова: "звездное небо"... Однако не до того
сейчас!
Она поворачивается спиной к подзорной трубе. Лицом к уже опустевшей
по-августовски дачной улице. Когда улица в дачном поселке пустеет, она все
равно что лес, не правда ли?
Березы не щадят себя, осыпаются - ни для кого, ни для чьей красы. Для
одной только осени.
Но и грустные легкие мысли о березах тоже гонит она от себя. Думать-то
ей хочется - сиди себе да грусти. Как мечтай. Но не для того она сюда
пробралась.
Вчерашний разговор с Ванькой... Ворочается в душе, как бегемот в
неудобном, маленьком бассейне Московского зоопарка. "Ты кого больше любишь?"
Кажется, в этом нет ничего особенного... Да только на первый взгляд.
В прошлом году, вроде бы вот такой же ранней осенью, ну не важно... ей
Нина объясняла. Семья, муж и жена, - это как бы два облака или два чего-то
еще, чуть потверже. Они в одном шаре, в одном, может быть, космическом
корабле. Это их пространство. Здесь они должны уместиться. И стать единым
целым.
А потом появляются дети - еще два облака (или чего-то потверже). Но
космический корабль не становится больше. Он все такой же. И эти теперь уже
четыре облака должны и одновременно стать единым целым, и немного все
потесниться, чтобы остальным в шаре не казалось из-за них слишком тесно.
Рассказ, надо сказать, довольно смутный. А все же Стелла его поняла.
Почувствовала, вернее. Почувствовала и тесноту, и единость их семьи. Она и
раньше, наверное, это чувствовала. Просто, когда Нина рассказала, она сразу
стала чувствовать это яснее. Со словами всегда яснее.
Ладно. Единое целое. И каждый сознательно подбирает лапы, чтобы не
лезть другим когтями в живот. Все нормально, так было всегда. И вдруг Ванька
спрашивает свой вопрос и сам на него отвечает. А Стелла (взрослая дуреха)
тоже отвечает. Она, видите ли, тоже хочет высказаться.
Ну и что тут страшного?
А то, что сразу все видят: проведена граница в этом будто бы
крепком-едином целом... Граница? А может, трещина?
Почему проведена, это сейчас не важно. Одному, например, показалось,
что другой слишком разгулялся со своими лапами. Вот вроде и надо бы от него
поставить заборчик.
Дело пока не в причинах, а в том, что появились трещины, ну, или
границы.
Погоди. Неужели они действительно появились? Что за чушь?