"Сергей Иванов. Тринадцатый год жизни" - читать интересную книгу автора

Но ее тянуло что-то, что-то похожее на любопытство... и не совсем
любопытство - увидеть его. Стелла себе не нравилась за это, понимала, что
делает предательство - по отношению к Ваньке и к Горе.
Нет, извините! Никакого Горы. Пусть он сам разбирается.
А по отношению к Ваньке - да, предательство. Если б Ваня это узнал, ох
как многое бы развалилось!
И все-таки она шла.


Тот или не тот?

Памятник Льву Николаевичу Толстому поставлен в восточной оконечности
того тенистого места, где Стелла и Маша неделю назад "скверно" учили уроки.
Здесь что-то вроде площади от пересечения двух улиц: невзрачной и тесной
улицы Льва Толстого, заставленной какими-то учреждениями, складами,
фабриками, и Пироговской улицы, которая среди бывалых москвичей и местных
жителей еще имеет название "улицы Жизни": дело в том, что начинается она
родильным домом, а кончается Новодевичьим монастырем и кладбищем.
Памятник Льву Толстому поставлен был в Москве довольно недавно - много
позже, чем, например, памятник Пушкину или Гоголю. И как следует он еще не
обжился. Все чувствует себя гостем.
И москвичи тоже это чувствуют! Они легко могут назначить свидание у
памятника Островскому около Малого театра или у памятника Грибоедову в
начале Чистопрудного бульвара. Не говоря уж о знаменитом памятнике Пушкину -
здесь вообще назначается половина московских свиданий!
Но никому не придет в голову встречаться у памятника Льву Толстому. Вот
лет через пятьдесят, наверное, будет уже по-другому.
Стелла тоже ощущала какую-то ненатуральность этой встречи у Толстого.
Но ей казалось - это простой мандраж... по-человечески говоря, волнение.
Сейчас Маша и Стелла были совершенно одни на серо-пустом пространстве
рядом с тяжеловесной сидящей фигурой Толстого.
Наконец опомнились, что нужно же соблюдать конспирацию! Машка
притаилась где-то в складках каменной одежды громадного графа, а Стелла
продолжала заметно стоять среди выстеленной гранитом площадки.
И здесь из своры легковушек, которые бросились от Садового кольца по
Пироговке, отделилось такси. Беззвучно и стремительно такси затормозило у
края тротуара. Стелла сразу угадала: это приехал он!
Только взглянула - господи, который был в кафе! И тут же поняла, кого
он так напоминает. Собственное ее, Стеллы Романовой, лицо. Они были с ним
буквально как две капли. Но, конечно, настолько, насколько девочка может
быть похожа на сорокалетнего мужчину.
Улыбаясь, он протянул руку. И ни "здравствуйте", ни "до свидания" -
волновался или... шут его знает. Что оставалось Стелле? Она тоже протянула
руку. Но это вышло не пожатие. Он не отпустил ее. Другой рукой взял за плечи
и так повел к такси... Ниточка с Машкой обрывалась.
Как же быть? Куда кинуться душой? Отшить его? Отшутиться? Что я, мол, с
чужими мужчинами в такси не езжу... Это было невозможно, как-то мерзко. Она
влезла в машину, на заднее сиденье, и он за ней. Оглянулась в окошко.
Памятник уже поехал назад. И там где-то, среди бесконечного камня, мелькнула
живая растерянная физиономия Машки. Показалось Стелле, спутник ее тоже