"Сергей Иванов. Тринадцатый год жизни" - читать интересную книгу автора

- Я - нет!
- Ну, а если я ему сразу грохну - ну и что хорошего будет?
- Лучше! Потому что... - но вдруг замолчала, дернула Стеллу за руку,
заспешила в сторону, в сторону... Это она умела, у нее был такой напор, что
невольно Стелла ее начинала слушаться.
Завинтились в какую-то очередь на карусель. А денег, между прочим, с
тех пор не прибавилось.
- Машк, ты чего мечешься?
Маша стояла не то в раздумье, не то в растерянности. Взяла Стеллу за
руку, подвела к ближайшей свободной скамейке:
- Видишь, я умная какая, да? Сама тебя ругаю, что ты от Вани скрываешь,
а сама тоже тебя "жалею", - это слово она произнесла особым, желчным тоном.
- Машка, ты можешь по-людски объяснить!
Маша поднялась, мотнула головой - так смело, словно ей предстояло идти
на разговор с завучем по воспитательной работе. Стелле бы тут улыбнуться, а
ее взяло беспокойство - осторожно, сзади, за плечи. Стелла даже знала, какие
у него руки, у этого беспокойства: холодные и мягкие.
Знакомые руки. И знакомое беспокойство. Оно появилось месяц назад, в
тот день, когда Ваня завел разговор про Гору и Нину.
А при чем здесь это?
А притом, что теперь у нее все беспокойства - и про некупленный хлеб, и
про невыстиранный воротничок - стали на одно лицо... такие дела.
На глазах у милиционера они пробежали через "по газонам не ходить" и
непонятно зачем затормозили, громко дыша. Прямо перед ними стояло большое
старое дерево. Они словно прятались за его спиной. Машка аккуратно и как-то
нервно высунулась - такой, знаете ли, майор Пронин со своим верным
Тобиком... Стелла невольно улыбнулась.
И тут Машка показала ей глазами, куда надо смотреть. Чувствуя себя
верным Тобиком, Стелла высунулась из-за дерева...
Она увидела свою мать... Нину, которая сидела за столиком небольшой
летней кафешки. Таких в этом парке десятки. Нина ела ложечкой мороженое и
пила красное вино из большого разлапистого бокала. Проходящие мимо то
закрывали, то открывали ее. Нина сидела боком, нет, даже почти спиной. И
ничуть не думала оборачиваться в Стеллину сторону. Она была занята
разговором.
Она разговаривала с мужчиной.
Это был один из тех, про которых (кто с презрением, а кто, напротив, с
глубоким восторгом) говорят: "Шикарный мэн!" Он был одет не просто
потрясающе, но как-то даже уж слишком. Звезде экрана так не одеться. Здесь
надо быть и фарцовщиком, и последним дураком одновременно. Здесь надо душу
прозакладывать за тряпки с "лейблами"...
Москву, кажется, ничем не удивишь. Сюда, в обмен на совершенно
немыслимые деньги, стекается шмотье из всех гонконгов и парижей. И однако
же, на него оборачивались.
Единственная в нем была положительная и одновременно подозрительная
черта - он не трясся над своим облачением. Локти в светло-коричневой
замшевой куртке преспокойно поставил на стол. А эти столики всякий знает,
какого они бывают цвета и липкости.
Он сидел к Стелле прямо лицом - в меру коротко подстриженный, с
сигаретой и чуть прищуренным правым глазом, чтоб дым не лез. Он был красивый