"Юрий Иванов. Одиссея Вальки Шубина (Повесть) " - читать интересную книгу автора

бугор, то проваливался ногами в глубокие норы. Устал. Ноги дрожали. Валька
все чаще спотыкался и подолгу сидел на какой-нибудь из кочек, и так не хотел
вставать... Сунуться бы лицом в приятно пахнущую траву и засопеть в две
дырочки... Но почва между кочками была водянистой, да и ночь приближалась. И
время от времени до Валькиного слуха доносился собачий лай. Засопишь тут!..
Заслышав голоса собак, Дик поднимал уши торчком, как бы отвечал на лай, и
порой даже бросался к скалам, в сторону собачьих голосов, но потом
возвращался к человеку.
Что за псы? Валька крепче сжимал свою дубинку. Свои?.. Под своими он
подразумевал псов из стаи, в которую входил и Дик, удравший, видимо, из
поселка Порт-о-Франс.
Чужие?.. Усталость валила с ног. Сколько он уже отмахал с утра? На
судне ты хоть и на ногах целыми днями, но все же не та нагрузка. Ох,
выбраться бы побыстрее к людям! И - на танкер к своим товарищам, друзьям.
Как-то там Дмитрий Петрович? Валька представил себе вечно озабоченное
лицо повара и улыбнулся. Кок был невероятно ворчлив, он был готов ворчать на
Вальку неделями, если тот заявится на камбуз в недостаточно чистом халате
или пересолит картошку. Кок был забывчивым человеком; казалось, он способен
забыть собственное имя, но только за пределами камбуза. Зато на камбузе
память его работала четко, и здесь он был богом. Еще бы, ведь несколько лет
назад Дмитрий Петрович работал шеф-поваром самого большого в городе
ресторана "Океан". Так бы и доныне работал, но что-то случилось в его личной
жизни, и опостылела ему земля. Тогда-то и уговорил его капитан танкера
Фаддей Фаддеевич пойти с ним в рейс. В море отошла душа Дмитрия Петровича,
появился интерес к нужному людям своему ремеслу. Вот уже третий год, как не
покидает повар танкера.
Валька вздохнул. Ну почему так случается в жизни? Немолодой уже
человек - и одинок. Нет ничего сквернее одиночества. Валька поежился: сам он
вырос без отца, погиб отец в конце пятидесятых годов в Западной Украине,
погиб от пули какого-то бандита-бандеровца. Пятый год тогда шел Вальке, но
он хорошо помнит отца: высокого, громкоголосого, пахнущего кожей своей
черной куртки и лошадью. Отец работал оперуполномоченным МВД в одном из
западных городов, да и мама работала там же, а Валька ходил в детский садик,
вернее, то мать, то отец отводили его туда и забирали самым последним. Как
бесконечно тянулись вечера!.. Садик пустел, ворчливые няни мыли полы и
комнаты, в коридорах и прихожей было пустынно и гулко, а Валька, уже одетый,
забирался на подоконник и, прижавшись лицом к холодному стеклу, глядел,
глядел, глядел в темноту... Потом они появлялись. Или мама, или папа. И
Валька, сползая с подоконника на пол, начинал реветь. Отчего? И от радости -
ну, наконец-то! И от горя: ну почему всех-всех забрали и только он один
торчит в этом пустом уже доме?
Валька споткнулся. Вновь послышались голоса собак, и Дик ответил им.
Несколько тяжелых капель упало с неба: этого еще недоставало! Ночь впереди,
где он проведет ее?.. А, вот собаки!.. Два черных шара катились от скал,
пересекая долину наискосок. Дик, приподнимаясь на лапах, неторопливой
трусцой направился им навстречу. Два крупных угольно-черных пса подбежали к
Дику и закружились возле него, незлобливо ворча. Дик помахал хвостом, и псы
качнули хвостами тоже: мол, признаем мы тебя, свой ты, наш. Потом, скаля
зубы, псы осмотрели Вальку и вернулись к своим скалам, а Дик, как-то
напряженно поглядывая по сторонам, побежал впереди. Порой он останавливался