"Егор Иванов (Игорь Елисеевич Синицын). Негромкий выстрел (Трилогия "Вместе с Россией", Книга 1)" - читать интересную книгу автора

всего лишь способом убить время между балом и караулом во дворце.
В боевом настроении Соколов подъехал к высоким задним воротам
Михайловского манежа. Он легко выпрыгнул из саней, щедро дал на чай
извозчику и, стараясь не запачкать блестящих сапог, перешел через
натоптанный и грязный снег у входа.
Внутри после яркого дня было сумрачно и пахло сыростью. В предманежном
дворике громоздились станки для лошадей. Высокая дощатая стена, отгораживая
тесное пространство, служила одновременно задней стенкой трибун. Сверху с
нее свешивались гирлянды елок.
Здесь уже создалась толчея из солдат, вахмистров кавалерийских полков,
офицеров, штатских наездников в жакетах и цилиндрах, лошадей.
Сразу от входа Соколов скорее угадал, чем увидел золотистую гриву своей
Искры. Он подошел к ней, ласково погладил по выгнутой шее. В ответ Искра
потянулась к нему серыми концами губ. Соколов достал кусок сахару и
почувствовал, как шершавая нежная губа осторожно смахнула угощение.
- Кобылка тоже волнуется, ваше благородие, - обратился к нему вестовой
Иван, такой же страстный лошадник, как и барин. - Во, смотрите, ваше
благородие, Алексей Алексеевич! Сначала кровь у нее к сердцу прилила и стала
шерсть мутной, а сама Искорка побледнела вся, а теперь, смотрите, все жилки
налились на ногах и боках! У-ух, попрыгунья!
Соколов огляделся. Вокруг так же, как и его Иван, хлопотали солдаты,
вахмистры. Блестели погоны офицеров. Красных, голубых и белых военных
фуражек было заметно больше, чем штатских цилиндров.
Кое-где возвышались над толпой кавалергардские каски с привинченными
по-парадному серебряными двуглавыми орлами на макушке, которых вся кавалерия
называла почему-то "голубками".
Изредка змеились над головами кирасирские гарды из черного конского
волоса, ниспадавшие с касок.
Весь цвет спортсменов 1-й и 2-й гвардейских кавалерийских дивизий
собрался сегодня в предманежнике. Кавалергарды, конногвардейцы, кирасиры,
лейб-казаки и атаманцы, конногренадеры, уланы, драгуны и царскосельские
гусары - все они знали друг друга, были на "ты" и высокомерно оглядывали
штатских наездников, решивших помериться силами с ними - элитой русской
кавалерии. На Соколова они смотрели удивленно, отчужденно поднимая бровь в
немом вопросе: "А это что еще за явление?!"
В груди Соколова закипал глухой протест против всех этих выхоленных и
отутюженных барчуков, их холодных глаз, обращенных на его скромный мундир
провинциального гусарского полка, на серебряный значок Академии Генерального
штаба. Среди чужих лиц мелькало несколько знакомых, но не менее чуждых от
того, что Соколов встречал этих людей в бытность свою в академии и по
неписаному закону мог бы обратиться к ним на "ты".
Он взглянул на свои часы-луковицу: до старта оставалось еще порядочно
времени. Чтобы не поддаться чувству злости, Соколов решил посмотреть на
ристалище сверху, от трибун, и поднялся по ступенькам на деревянный помост
узкого коридорчика, огибавшего овальную арку манежа. Стена направо была
разбита на маленькие квадратики лож, стена слева разлинована боковыми
трибунами. Косые лучи низкого весеннего солнца пробились через переплеты
окон и золотили верхние места лож справа. Столбы радужной пыли от лучей
стояли в туманном воздухе манежа. Перед царской ложей, на крытом зеленым
сукном столе, полковник в серебряных адъютантских эполетах и аксельбантах